Я же не мог избавиться от всего лишь одной мысли: между Бухарой и Оренбургом налажено караванное сообщение. Новость об Александре Первом, которую в этой комнате, не говоря об этом прямо вслух, решили пока считать сомнительной, просочится в Войско, вызовет кривотолки, а то и пуще того: явиться настоящий фельдкурьер с бумагой о присяге новому царю и приказом об остановке похода. И что тогда? Прощай Индия?
— Господа генералы! — отвлек меня Платов от мрачных предчувствий. — Пять дней на сборы и вперед, на Бухару!
Воздух над предместьями Хивы, несмотря на ранний час, уже начинал разогреваться, предвещая очередной испепеляющий день. Он был плотным, влажным, с резким, сладковатым привкусом сушеного абрикоса и пряностей, смешанным с вездесущим запахом глины, свежего навоза и далекого дымка, тянувшегося от городских очагов. Солнце, только-только выкатившееся из-за горизонта, еще не набрало полной силы, но его лучи уже золотили пыльные вершины минаретов на горизонте и отбрасывали длинные, причудливые тени, похожие на огромные грибы, от редких карагачей, росших вдоль высохших арыков. За мной, неспешно шагая, следовала Особая сотня, та часть, которая не была занята по службе и в караулах. Отряд насчитывал уже без малого восемьдесят восемь человек, включая пополнивших ее урус-сардаров и прочих охотников до ратных дел. После штурма Куня-Арка многие стремились влиться под мое начало. Вышли поутру из города таясь, без лошадей и шумных скачек — в спину нам хлестнул, как удар бича, первый в этот день азан.
— Ну что, господа станичники, не привыкли к утренним прогулкам? — поддразнил я, обернувшись к Козину, который бодро нес на плече свернутую в рулон плетеную фигуру, изображавшую человека, как и каждый из его двух десятков бойцов. Рядом с ними, пыхтя, шагал Кузьма, взвалив на себя целую охапку освежеванных бараньих туш. Его мощные плечи, казалось, готовы были нести хоть слона.
— Привычны, Петр Василич, — ответил Никита, легко перекладывая ношу. — Только не к этим пляскам на заре, да еще с чучелами. Вроде, мы не басурмане, чтобы идолов лепить.
Я лишь хмыкнул от несуразности сказанного — и в отряде хватало почитателей Магомета, и ислам запрещает человеческие изображения. Пусть смеются. Им пока невдомек, для чего мы тащим эти незамысловатые фигуры из переплетенного хвороста и камыша. С самого утра, едва забрезжил рассвет, я поднял свою сотню, не дав им даже чаю попить.
— Сухарей дорогой погрызете.
Мы двигались по узким, заросшим сухой травой тропам, обходя редкие поля, уже начинавшие желтеть под безжалостным солнцем. Наш путь лежал к одному пересохшему арыку, чтобы скрыть наши опыты и не привлечь лишнего внимания. Выбрав подходящее место, я остановил отряд.
— Здесь! — скомандовал я. — Урядники, ко мне!
Козин и Зачетов, а также Иван Григорьевич Ступин, которого я временно поставил над урус-сардарами, подошли ко мне. Их лица, обветренные и загорелые, выражали привычную готовность к делу.
— Что прикажете, господин сотник? — спросил Козин, поглаживая бороду. В его глазах читалось легкое любопытство.
— Смирно! — одернул его я, давая понять, что разговор будет серьезным. — Сейчас мы приступим к занятиям, которые, я уверен, сильно удивят наших бухарских и иных неприятелей. Про поход на Бухару слышали? Ну вот, надо готовится! Муса, Кузьма, ставьте чучела. Остальные — лопаты в руки! Размещаем «идолов» по всей ширине канала, на разных дистанциях. От тридцати до ста шагов. Иван Григорьевич, ваша задача — обеспечить наполнение их глиной. Плотнее!
Казаки, хоть и с недоумением, принялись за работу. Зачавкали лопаты о грязь на дне канала. Муса с Кузьмой, крякая, разворачивали ростовые фигуры, устанавливая их в ряд.
Через час все было готово. Плетеные манекены, поначалу полые и легкие, теперь, набитые вязкой глиной, приобрели нужную тяжесть. Они стояли в ряд, молчаливые силуэты, напоминающие людей, или, скорее, их жалкие подобия. Натуральные големы… Я обошел их, проверяя плотность набивки. Убедился, что фигуры достаточно прочны, чтобы выдержать удар и показать эффект нового оружия.
— Всем слушать мою команду! — крикнул я. — Урядникам — взять по десятку человек. Выйти вперед. Карабины зарядить.
Я раздал казакам новые патроны с начинкой из пуль с толченым стеклом. Засек время заряжания. Почти полминуты провозились.
— С пятидесяти шагов! Приготовиться! — скомандовал я, и казаки, сжимая в руках карабины, заняли позиции.
— Пли!
Первый залп прогремел, разрывая утреннюю тишину. Белый пороховой дым заполнил широкий арык, на мгновение скрыв манекены. Когда ветер его развеял, моим глазам открылась шокировавшая меня картина. Ничего ровным счетом не изменилось.