— И что же будем делать? Ручкой им помашем из-за реки? Аль ждать, пока бухарцы сами прибегут пардону просить? — задал вопрос Денисов.
— Может, и прибегут. А может, и нет. Что-то слабо мне верится, чтобы они по доброй воле наших пленников освободили. Просили их, и не раз, а все без толку.
— Так, может, в рожу им дать? — по-простецки высказался Бузин, не отвыкший от вешенских станичных манер.
— Время нам выпало больно подходящее! Папаша нынешнего эмира всего ничего как копыта отбросил, свара у бухарцев из-за власти, нету промеж них согласия. Готовиться к драке нужно. Но! — поднял палец атаман. — По пескам бегать — для нас в новинку. Вот ты, Дрюня, и займись — каюки, чтобы тяжести по Аму-Дарье поднять, разведка колодцев, верблюды с лаучами опытными, бунты с провиантом по пути следования… Сам сообразишь, не дитятя.
— Понял! — кивнул головой Денисов. — Время, я так понимаю, у нас есть до осени? По жаре не попрем?
— Бой в степи вести, не на Москве портками трясти. И поспешать не след, и сиднем сидеть, — уклонился Платов от прямого ответа.
— А мне что делать? — спросил у него Бузов.
— А ты, казаче, раны свои лечи!
Генерал-майор промолчал, а Денисов не удержался от попытки вернуться к старой теме. Видно, зацепила она его крепко.
— Бухара Бухарой, но что с Индией?
— Будет день, будет пища. Придет время, и об Индии подробно поговорим, — грамотно свернул Платов сложный разговор. — Ну что? Всё обсудили? Тогда еще раз помянем нашего атамана. Петро, хорош уши греть, топай до стола, налей-ка генералам, — гаркнул Платов.
Я развернулся, изобразил всем своим видом полнейшую невиновности и образец добродетели, убрал шашку в ножны и прошел к столу. Подхватив бутылку и выдернув зубами пробку, плеснул в чаши, стараясь не морщиться — водка воняла мочой, ее покупали у заезжих бухарских евреев.
— Дай Бог генералу от кавалерии, Василию Петровичу Орлову, легко в земле лежать, да в очи Христа видать! — строго произнес Денисов.
Все выпили.
Платов пригорюнился.
Навалился грудью на стол и тихо запел:
Ай-и, в зголовье вы поставьте всё животворящий крест,
Ай-и, во резвы-то ноги да всё мине поставьте коня доброго,
Ай-и, во праву-ту руку мне поставьте саблю вострую,
Ай-и, во леву-то руку мине поставьте-тко мине копье долгое;
Ай, кто да пойдет, кто всё мимо поедет, всё кресту помолится,
На добра-та коня всяк посмотрят, всяк обзарятся,
Ай на востру саблю посмотрят, все они устрашатся…
— Ну что, Петро, все слышал? Смотри мне, не болтай! — погрозил мне пальцем Платов, когда мы остались в комнате одни.
Я позволил себе легкую усмешку:
— Давно помалкиваю, Матвей Иванович.
Атаман склонил голову и прищурился, будто целился в меня из мушкета.
— Откель ты такой умный взялся? Как догадался?
— Еще в марте, когда впервые караван увидел, из Оренбурга прибывший, а в нем — индуса-толмача. Зачем индус в походе на бухарскую сторону? Потом вы мне сами карту показали государеву. А в ней линия красная, в Индию ведущая…
— Было дело, припоминаю. И все?
— Недавно Волкова встретил у оружейного мастера. Он выспрашивал дорогу до Калькутта. Ну и сложил один к одному.
Платов развеселился.
— Объехал старика на вороных!
— Ну как же вы старик, Матвей Иванович!
— Кончай мне сраку под хвостом лизать! — продолжал веселиться атаман. И разом прекратил, посерьезнел, видимо. вспомнив, что в доме покойник. — Присядь-ка!
Он, дождавшись, когда я примощусь рядом, встал из-за стола, подошел к своей постели и из-под шинели в ногах вытащил саквояж. Извлек из него несколько листов скрученной в трубочку бумаги, вернулся на свое место, расстелил их, придавив углы чашами и буркнув:
— До чего ж дурна тут водка!
Я узнал почерк, видел его не раз — это были записки Волкова.
— Раз слыхал, что индусы сказывают, значит, знаешь про караванные тропы. Что думаешь, какой путь выбрать? — раздумчиво вопросил генерал-майор.
— Через Герат, вроде, легче.
— Забудь! — отрезал Платов. — Там персидские владения. С ихним шахом долго придется договариваться о проходе отряда, да и вряд ли он согласием ответит. Несмотря на все наши подвиги. Скорее дождется, когда мы из Хивы уйдет, и попытается ее к рукам прибрать. Но это опять же таки вряд ли, если мы свои гарнизоны оставим и вассальную клятву у хана примем. Даст клятву твой Мамаш?