Сразу по прибытии я в сопровождении Мусы, Ступина и нескольких урус-сардаров пошел совершать намаз в самую крупную местную мечеть. Благо за последние месяцы насмотрелся на молитву мусульман и представлял себе всю процедуру. Это было частью нашей маскировки, частью легенды посольства, которая должна была быть безупречной. Мой арабский, конечно, не был идеален, но его было достаточно, чтобы создать видимость набожности и искренности, которая могла обмануть афганцев. Мой внутренний, рациональный ум полковника из будущего иронично улыбался над этим фарсом, но я знал, что в этих землях вера значила больше, чем любые слова и документы. Нас могли объявить урусами, но это не являлось проблемой. Куда больший грех в глазах местных — это оказаться неверным. Знаешь «Аллаху алим» и «Аллаху акбар»? Ты свой. Так что немного обмана нам не избежать.
Я рассчитывал, закупившись продовольствием и вьючными лошадьми, убраться отсюда на следующий день, но непредвиденное событие разрушило мои планы — в отряде началась лихорадка. Когда вернулся в отведенное нам укрепление, меня встретил обеспокоенный Рерберг.
— Уже больше десятка человек жалуются на сильный жар. Я плохо понимаю, как люди выдержат конную поездку, а еще боюсь, что это только начало. Миазмы амударьинских болот нас доконали.
Не вступая в дискуссию с этим носителем медицинских заблуждений галантного века, отправился проверить больных, незаметно скрещивая пальцы. Мне оставалось лишь молиться всем богам, что мы не столкнулись с малярией. Если людей покусали малярийные комары, то к нам придет в гости северный пушистый зверек — экспедиция будет сорвана, не успев толком начаться.
«Слишком мало прошло времени с момента нашего пребывания в болотах, — успокаивал я себя, мучительно вспоминая медицинские методички спецназа. — Так быстро симптомы проявиться не могли».
Осмотр «доктора» Черехова показал, что мы имеем дело предположительно с гриппом.
— Больных отделить от здоровых. Давать обильное питье. Пусть Муса раздобудет куриц, нужно сварить на медленном огне хороший бульон, и им поить заболевших, — раздавал я указания урядникам. — Девок к больным не пускать. Никого не пускать!
— Марьяна уже хлопочет, — испуганно объяснился Зачетов.
Я закатил глаза к потолку: кто бы сомневался!
— Караулы усиленные держите на стенах и у ворот. Неспокойно мне.
Пришло время ночной молитвы иша, и город заворочался, как старый медведь, поднятый во время зимней спячки. Он не бросился сразу на предполагаемого обидчика, но рев в виде то грозного гула, то пронзительных криков охватил наш форт с трех сторон, постепенно приближаясь. Что происходило, было совершенно непонятно. Ночную темень временами разрывали огни факелов или вспышки далеких пожаров. Бухарцы из нашего конвоя внезапно будто растворились, и мне стало понятно, что дело худо. Не сработала наша «маскировка»? Или быть может, в Мазар-и-Шариф вспыхнул мятеж? Его жители отличались, как мне поведал Хош-Диль-хан, отличались буйным и своенравный характером. Но я также не исключал, что где-то завелся режиссер, управляющий толпой, подбивая ее напасть на нас. Фанатичных улемов в священном городе хватало с избытком, порядком тут и не пахло, власть кундузского хана было номинальной, а межплеменные тёрки — вообще классическое явление в многонациональном Афганистане.
Я взошел на стены. Наш форт представлял собой традиционный квадрат, образуемый глинобитным валом. Его расчерчивали на меньшие квадраты прямоугольные мазанки. Перед единственным входом — примитивными воротами с калиткой — находилась небольшая площадка, забитая нашими лошадьми и десятком уцелевших верблюдов.
— Выставить вооруженную охрану на валах, — крикнул я поручения своим командирам, — всех животных с площади убрать и держать там под ружьем отдельный отряд.
Все бросились выполнять мои указания, не помышляя обо сне.
Крики и факелы приближались к нашему укреплению. Вскоре в калитку застучали нетерпеливые руки. Я оценил ситуацию с вала: несколько сотен возбужденных халатников в чалмах приближались к форту, первые уже ломились в ворота. Вся эта шушера нам на один зубок.
— Гавриил, — окликнул я Зачетова. — Предупреди всех, чтобы не стреляли. Начнем пальбу, сбежится весь город. Будет жарко — возьмем нападавших холодным оружием.