— Слушаюсь, вашбродь!
Я подошел к воротам, кликнул Есентимира, продолжавшего служить в нашем отряде проводником и переводчиком. Узбекским он владел, дари — серединка на половинку, объясниться при случае может.
— Узнай у них, чего они хотят, — приказал киргизу.
— Они утверждают, что мы отряд кафиров, — сообщил мне капитан Очевидность с узкими глазами после недолгого общения через грубую воротину. Именно это я и предполагал.
— Зачетов! Быстро на площадку людей Ступина с молитвенными ковриками!
Урядник удивился, пожал плечами и побежал выполнять указание. Бывшие урус-сардары прибежали, построились, зажимая подмышкой саджаады. При взгляде на их непонимающие лица мне припомнился разговор с войсковым протоиереем незадолго до нашего отправления. Он упрекал меня, что я потворствую предавшим истинную веру.
— Батюшка, — сказал я. — Если бы мне сказал об этом обычный приходский поп, я бы понял. Но вы же полковой священник! И должны сообразить, что у Особой сотни постоянно возникают Особые задания. Нам притворяться иной раз приходится басурманами. В ближайшее время вообще полезем в самое пекло.
Отец Варсонофий недолгое время меня разглядывал. Потом улыбнулся и тихо сказал:
— Смотрю я на тебя, Петр, и глазам своим не верю. Вижу парня молодого, но в речах твоих, в лице читаю старца, умудренного опытом. Целуй крест! Благословляю вас на подвиг ратный. А грехи ваши я лично отмолю…
В ворота колотили все сильнее. Я подошел к ним и громко крикнул по-арабски:
— Кто тут мешает нам молиться Аллаху?
В ответ заголосили еще сильнее. Среди бессмысленных выкриков раздался более-менее вменяемый ответ:
— Пророк сказал: совершай ночную молитву в первой трети ночи или до середины ночи.
— Неправда! — ответил я по подсказке приблизившегося Ступина. — Хадис Джабир передал, что пророк мог отложить молитву и на более позднее время. Вы называете нас кафирами. Я же скажу так: неверные те, кто толкает «верные» головы на неверный путь.
— Мудрый ответ, неизвестный мне воин. Но как мы можем убедиться, что вы не врете?
— Выберете из ваших рядов самых достойных людей, не подверженных приступам безумия. Мы пропустим их в крепость и вместе с ними помолимся.
Через пять-шесть минут в ворота снова постучали.
— Мы готовы!
— Заходите, только медленно!
В крепость пропустили группу из двенадцати человек. Казаки из караула держали их на мушке. Я же и урус-сардары спокойно расстели молитвенные коврики, примерно предположив, где находится Мекка, и приступили к молитве. Вроде нигде не налажали, но сработает ли?
Закончив, я обратился к мулле, входившего в группу наблюдателей.
— Вы свидетельствуете?
«Проверяющие» переглянулись. Прямо видел, как у них в головах ворочаются шестеренки. Вперед вышел самый почтенный — весь в сединах, с длинной бородой.
— Я видел тебя, незнакомец, на молитве в мечети днем. Ты не кафир. Но что с остальными? Вас намного больше совершивших намаз.
— Люди болеют. Пройди в ближайшим домик и сам убедись.
Мятежники заколебались, болезней всегда опасались в городах Востока, слишком много жизней уносили постоянные эпидемии. Лишь седой мулла решился. Его проводили. Он вышел обратно очень быстро.
— Лихорадка!
Пришедшие с ним в крепость трусливо отпрянули и потянулись на выход. Кризис был преодолен — кровь не пролилась. Так нам казалось. Но утром все снова изменилось.
На рассвете бесноватая толпа, почти разбежавшаяся после «инспекции», снова стала собираться перед фортом. Да не одна — они притащили с собой ишака, на котором сидел избитый в кровь и лишенный бороды Хош-Диль-хан. Сбрить мусульманину бороду — высшая степень бесчестия. Но это было еще не все. Ему была уготована адская участь.
— Кричат, что бросят бека живьем в котел с расплавленным салом, — испуганно сообщил мне Есентимир.
Жуть… Не видать местному царьку исламского рая с гуриями.
— Ну всё! Сами напросились! — разозлился я не на шутку. — Подняли руку на властителя, пусть пеняют на себя. Теперь я в законном праве. Сотня! Слушай мою команду! Собраться у ворот, сабли наголо и атаковать! Пощады не давать. Разогнать мятежников и освободить бека.
С диким гиканьем мы вырвались из ворот крепости и научили мазаршарифцев закону и порядку. Бросившиеся в шашки казаки — страшная сила, никто не мог им противостоять — ни горцы Кавказа, ни янычары султана, ни, тем более, городское отребье, вообразившее себя хозяевами города. Открытая пустошь перед фортом быстро заполнилась телами. Мятежники бросились врассыпную. Неожиданно им отрезал путь отряд всадников — наконец-то, заявились бухарцы. Очнулись. Резня вышла дикой и беспощадной, бек Абдул был спасен.