Пыльная буря длилась несколько часов, совершенно преобразив город. Но ветер стих — мы облегченно вздохнули, спало давление и непроходящее чувство тревоги, которое не оставляло нас все время, пока длилось это безумство.
Пыль, цеплявшаяся за все в Хиве, наконец начала оседать, причем не только на опустошенных улицах, но и в умах донских казаков. Первоначальный хаос штурма, жестокие стычки в лабиринте переулков и мрачная задача по установлению контроля над городом, стоявшим на грани анархии, буйство вдруг рассвирепевшей природы уступили место подобию порядка. Платов взял контроль над войсками в свои руки, из дворца посыпались указания всем и вся. Мне в том числе.
— Буря эта перемешала нам планы. Сегодня уже поздно, завтра поедешь, куда я велел.
Путь мой лежал в Янги-Ургенч, главный центр торговли промышленности Хивинского ханства, менее чем в тридцати верстах к северо-востоку от столицы. Его считали соперником самой Хивы по своему процветанию. Когда-то он был окружен внушительной глиняной стеной, свидетельством давно забытой эпохи конфликтов, но эта стена по неизвестным причинам давно превратилась в руины, оставив город практически беззащитным перед внешними угрозами. Его богатство, накопленное за столетия торговли по древним маршрутам, делало его заманчивой добычей, но он, по-видимому, решил избежать кровопролития, охватившего Хиву, смиренно сдавшись приближающимся казачьим силам. Командир отряда привез обратно специальное письмо, написанное местным биим, ханским наместником в Янги-Ургенчском бекстве. В восточной, цветистой форме, с кучей лести.
Вместе с письмом прилагался шикарный подарок. Нет, не деньги, хотя их тоже прислали. Бий сообщил, что в забытом подвале угловой башни, сохранившейся от цитадели, находилось странное хранилище: груда старых, ржавых и, казалось бы, бесполезных медных не то круглых слитков, не то орудийных стволов. Они описывались как древние, возможно, датируемые временем разрушительного вторжения Надир-шаха или даже более ранним периодом. Платов захотел, чтобы я лично исследовал эту странную находку.
— Медные слитки нам не помешают, из них в России монету чеканят, — объяснил мне атаман. — Но кто знает? Ты там поосторожнее, всю сотню с собой возьми. Вдруг там что-то особо ценное обнаружишь.
Это была миссия, требовавшая не только острого глаза, но и понимания местной специфики — с биим ссорится было нельзя, разве что требовалось его привести к присяге, также как и нового хана —на Коране. Для мусульман это весьма серьезно, а если уж клятва публичная, при свидетелях…
Мой отъезд был назначен на следующее утро.
Солнце, неумолимый летний диск на безоблачном небе, еще не начало выжаривать пыль на дорогах, когда я вывел небольшой отряд моей Особой сотни из северных ворот Хивы. Город, хотя и номинально принадлежавший нам, все еще ощущался как запертый зверь, его узкие улицы эхом отзывались на далекие крики стычек между враждующими местными фракциями и случайную, тревожную тишину, наступившую после выкриков казаков. От обжигающих взглядов прохожих иногда хотелось взяться за нагайку. Перспектива покинуть этот кипящий котел, даже для краткой разведки, была желанной.
Нас узнавали, встречные казаки радостно окликали. И не только по нашим фирменных повязкам, но и по униформе, постепенно входившей в моду в моем отряде. Я таки пошил себе черкеску, оставалось лишь поставить последнюю точку в виде заказанного булатного кинжала кавказского образца.
Сперва в сотне хмыкали от ее вида, шутили, что, мол, мало командиру ясырьки, ради Марьяны вырядился, внимание ее захотел привлечь (1). Но потом, гляжу, многие себе такие же наряды заказали — особенно после того, как я показал пользу от деревянных газырей как от патронташа на ежедневных тренировках. Да и нарядный вид черкески оценили — еще до меня насмотрелись на гребенчиков, на то, как они всем на загляденье, подбоченившись, гордо восседают в седлах. Первыми, кто сменил облик, были мой денщик и принятые в сотню бывшие ханские урус-сардары. Старые кафтаны — из тех, что еще на что-то годились — не выбрасывали, а оставили в качестве тренировочных для утренних занятий по рукопашке. Ее я не только не забыл, а еще и усилил разного рода физо — кроссы, отжимания и прочая растяжка.