Наполеон выпрямился, его взгляд, до этого прикованный к карте, теперь устремился в пространство, словно он уже видел эти бескрайние степи, эти далёкие горы. В его глазах читалась смесь задумчивости и беспокойства. Он медленно обернулся к Талейрану, его голос стал ниже, почти интимным, как будто он делился тайной.
— И как это событие, мой друг, отразится на русско-французских отношениях? — В его тоне не было прежнего нетерпения, лишь глубокий, почти философский интерес. — Александр, этот юнец… он ведь не забыл, как умер его отец?
Талейран пожал плечами, его жест был едва заметен, но в нём читалось глубокое знание придворных интриг и человеческой психологии.
— Вряд ли Александр будет рад самоуправству своих казаков, Ваше Величество. Ему, безусловно, не по душе, что армия его отца, посланная с весьма… неоднозначной целью, теперь занимается подобными вещами. И он, конечно, не забыл, что первоначальный проект похода в Индию был предложен нами. А раз новый император старается всячески дистанцироваться от политики своего отца, от всего, что связано с его правлением…
Талейран сделал паузу, позволяя своим словам повиснуть в воздухе. Он видел, как меняется выражение лица Наполеона.
— Понятно, — резюмировал первый консул, и в его голосе прозвучала нотка усталости, смешанная с лёгким раздражением. — Вы не знаете. Вы, как всегда, говорите много, но не говорите ничего.
Он снова подошёл к окну, его взгляд был устремлён в сторону столицы, на серый парижский небосвод, но его мысли, несомненно, были далеко, в бескрайних степях Азии.
— Зато эта история явно положительно скажется на наших отношениях с Англией, сделает их более уступчивыми на переговорах в Амьене, — продолжил Наполеон, и в его голосе появилась едва заметная смешинка.
— Мы сейчас работаем над проектом мирного договора с британской короной. Любые трудности, которые возникают у островитян… нам на руку. Подписание мирного договора явно ускорится, — тут же доложил Талейран. — Сказать по правде, я не верю в то, что казаки смогут дойти до Индии. Персы их не пропустят, а перевалы Гималаев… Нет, это решительно невозможно.
Наполеон посмотрел на министра иностранных дел республики с оттенком укоризны.
— Верю, не верю — мы не девицы, гадающие на ромашке. Главное, чтобы забеспокоились англичане. Их тревожность будет нам на руку. А чтобы ее усилить, добавьте в список наших желаний возврат французских владений в Индии, в Пондишери (4).
В его словах читалось холодное, циничное предвкушение выгоды, которое так часто сопровождало его политические решения. Талейран, конечно, прекрасно это понимал. Он лишь молча кивнул, соглашаясь с последними словами первого консула. В шахматной партии великой политики любое движение противника, каким бы непредсказуемым оно ни было, всегда можно обернуть в свою пользу.
Но он недооценил человека, которому вскоре будет суждено стать императором. Шарль-Морис был проницателен, очень умен, но все же часто не поспевал за скоростью мыслей и планов Бонапарта. Генерал в эту секунду уже все для себя решил. Да, мир с Англией нужно заключить, чтобы поставить точку в истории со второй антифранцузской коалицией и подарить нации минуту триумфа. Но как только умолкнут пушки, в далекую Индию отправится небольшая эскадра с грузом в виде орудий и боеприпасов.
(1) Дуррани или Садозаи — династия выходцев из пуштунских племенных вождей, создавших свою империю после смерти Надир-шаха. В лучшие свои годы она включала территорию современных Афганистана, Пакистана, северо-восточную часть Ирана и северо-западную часть Индии (Кашмир). В конце XVIII — начале XIX века переживала острейший кризис, теряя одну территорию за другой.
(2) Фириджисами в Афганистане того времени называли иностранцев-христиан.
(3) Именно в XVIII веке в исламе возникли ваххабизм, течение «Халиди» и организация «Ихван-муслимин» («Братья-мусульмане»).
(4) Пондишери — французская колония на восточном побережье Индостана. Неоднократно разрушалась англичанами, в 1793 г. была ими захвачена и возвращена Франции лишь в 1814 г.
Глава 15
Еще не так давно Кабул был лучшим городом Центральной Азии — чистым и весьма приятным как для жителей, так и для гостей столицы. Великолепные сады Бабура услаждали горожан своей прохладой, видом фруктовых деревьев, увешанных плодами, и соловьиным пением. Новый город за Кабул-дарьей радовал глаз широкими улицами и виллами знати. Старый город с его извилистыми узкими улочками и двухэтажными домиками, фасады которых украшали окна с резными деревянными ставнями, с ордами ослов и толпами зевак славился огромным крытым базаром, который мог удовлетворить прихоти самого взыскательного покупателя. Беленые стены гигантской, раскинувшейся на высоком холме Бала-Хиссар цитадели-Арка, где размещался дворец шаха, внушали всем чувство безопасности.