— Так было! — уверяли меня купцы, с которыми я познакомился в караван-сарае, выбранным нами для постоя.
В этом здании размером с футбольное поле, укрытом за крепкими стенами, мой отряд легко разместился в полном составе — даже не пришлось никого выселять. Торговля в Кабуле переживала не лучшие дни. Полупустые караван-сараи, напоминавшие маленькие форты, были разбросаны по всему Кабулу.
— Беззаботная жизнь в прошлом, — печалились мои собеседники, которых я попросил просветить меня о столичных раскладах за чашкой чая.
Все изменилось в одночасье, рассказали они, когда Земан-шах, успешный правитель Дурранийской империи, грозивший даже далекому Дели, умудрился рассориться с вождями пуштунского племени баракзаев, позабыв о том, что именно они привели его к власти, и даже казнить их вождя. Он явно переоценил свои силы — в начавшейся войне его армия потерпела поражение, шах бежал, был схвачен и брошен в темницу. Баракзаи хотели видеть на троне его сводного брата Махмуда, но тут вмешался другой брат, Шуджа, которого поддерживали гильзаи, второе по численности объединение пуштунских племен. Архетип идеального правителя Афганистана — это тот, кто владеет Кабулом. Оба брата умудрились одновременно ворваться в Бала-Хиссар, каждый занял башню цитадели и делал все возможное, чтобы не допустить соперника во дворец. Двоевластие и хрупкое равновесие, готовое в любую секунду взорваться вспышкой насилия — вот во что превратилась жизнь когда-то процветавшей империи. Они крепко осложнили мою задачу: стража Бала-Хиссар отказалась пропускать меня во дворец или в башню к любому из братьев Дуррани, даже не приняли мои верительные грамоты, включая письмо от эмира Бухары. Черт побери, Платов все ближе, и у меня нет времени ждать, когда Махмуд разберется с Шуджей или, наоборот, Шуджа с Махмудом! Эта «Игра престолов» на минималках может длиться еще месяцами.
В эту печальную ситуацию оказались замешаны два драгоценных камня, вырванных из Павлиньего трона — Кохинур и рубин Тимура. Еще одна фантастическая история, на которую была так богата Азия, где политическая нестабильность являлась скорее нормой, чем исключением. Ограненный алмаз «Гора света» весом в 191 карат и гигантский лал из Бадахшана украшали трон индийских владетелей и были вывезены удачливым завоевателем-персом, Надир-шахом. После его смерти они достались афганским вождям и вскоре превратились в сакральный символ шахской власти.
— Кому из братьев достанутся эти камни, тот и станет повелителем Афганистана, — на полном серьезе уверял меня один из купцов, с большим удовольствием посвящавших меня в тонкости местной политической ситуации.
Сакральность власти, обеспеченная двумя драгоценными булыжниками? Каких только чудес ни преподнесет мне Восток!
— Такие священные и немалых размеров камни — прямо скажем, не иголка, куда же они делись? — спросил я у своих собеседников, прихлебывая поданный слугой караван-сарая чай из одноразовой чашечки-кулхара без ручки. Простой глиняный неглазурованный сосуд, он придавал напитку своеобразный землистый оттенок.
Показания в отношении владельца камней сильно разошлись. Все сходились на том, что камни должны быть у Земан-шаха, который уже не шах, а заключенный кабульского зиндана. Но как могут быть камни у слепого пленника, находившегося в руках его врагов? Как он попал в плен? То ли когда он проиграл битву баракзаям, то ли был схвачен в результате предательства. Как потерял глаза? То ли его ослепил сын казненного им пуштунского хана, то ли его пытали, чтобы он выдал камни, и уже в процессе он потерял глаза…
— Где-то спрятал, и будет держаться до последнего, веря, что камни вернут ему власть, — уверил меня торговец пряностями из Чар Чата Базара.
— Нет, — возразил ему барышник из Газни. — Как только он отдаст камни, его немедленно прикончат.
В общем, запутанная история, и нисколько меня не касающаяся. Я ломал голову, не понимая, кому из братьев вручить свои верительные грамоты и начать переговоры о свободном проходе армии Платова. Хорошо помня поговорку, что в Афганистан легко войти, но трудно выйти, искал и не находил решения. Еще эти камни… Боже, как я ошибался на их счет!
— Ааааа!
Пронзительный крик Зары заставил меня подпрыгнуть на широкой кровати, состоявшей из широкой рамы и мелкоячеистой сети из густо переплетенных веревок, накрытых периной и круглыми подушками в бархатных наволочках. После нашего похода девушке сильно нездоровилось, и она уклонялась от своих обязанностей дарить ласки мне, ее повелителю. Но сегодня она смилостивилась, пришла в мою комнату, и мы славно провели половину ночи. Потом я крепко заснул, но был грубо выдернут из сна истошный криком.