Удача выпала Рербергу. Именно Женя рассмотрел на дне красный камень, покрытый арабскими надписями.
— Это на самом деле не рубин, Петр Василич! — авторитетно заявил обер-офицер. — Этот лал или благородная шпинель.
Лал, рубин, шпинель… Какая разница? Необработанный камень производил впечатление. И своей историей, и понакрученными вокруг него легендами, и своим весом примерно в грамм 70, и размером.
— Хороша Маша, да не наша! Ищи алмаз!
— А что его искать? Вот же он, рядышком!
Снова я ошибся. Втемяшил себе в голову благодаря просмотренным фильмам, что бриллианты становятся невидимыми в воде. Алмаз был в два раза меньше, имел желтоватый оттенок и весьма своеобразную огранку, непохожую на европейскую бриллиантовую. Я разглядел искомое, наклонился, погрузил пальцы в прозрачную воду и выудил камень, испытывая лихорадочное волнение. Подкинул его на ладони, стряхивая капли, — с куполообразной верхушки Кохинора на меня смотрели века истории точно так же, как они взирали на наполеоновских солдат с вершин египетских пирамид. Как много рук выдающихся исторических личностей — великих ханов, шахов, императоров, королей — держали его в руках! Сколько крови, пота и слез из-за него было пролито, сожжено нервов, разбито сердец и надежд! И сколько еще всего будет! Интересненько, после того, как я столь бесцеремонно помацал Кохинор, он достанется британской короне, или я круто изменил его судьбу?
Меня пробило на нервный смешок, и от него вдруг стало зябко. Воровато оглянувшись, я спрятал оба камня в приготовленный мешочек, повесил его на шею.
— Поехали отсюда поскорее! Неспокойно мне с таким-то грузом.
Как в воду глядел.
Не успел я подняться к лошади, раздался тревожный крик Козина:
— Всадники!
От крепости, чьи неясные очертания проглядывали сквозь тополиную листву, к нам приближалась небольшая конная группа, человек двадцать пять. Наверняка, это местный лендлорд Ашик, тот самый предатель, выдавший Земан-шаха баракзаям. Углядел нечто странное в своих владениях и решил разобраться с пришельцами?
Положение осложнялось тем, что мои казаки все еще оставались большей частью спешенными и растянутыми вдоль ручья. Козин уже начал их собирать, они подтягивались друг за дружкой — отчасти расслабленные, отчасти уставшие после дороги. Размяли ноги, напились и умылись чистейшей прохладной водичкой, может, кого и в сон потянуло…
Не знаю, что тому послужило причиной, но события сразу понеслись вскачь, стремительно, без приветственных речей и пауз. Нас атаковали сразу, словно Ашик знал, зачем мы здесь и что нашли, ничуть не смущенный нашей численностью, необычностью нарядов или нехарактерной для Афганистана внешностью. То ли проклятье Кохинура, то ли преимущество конного над пешим, то ли злодейство было у него в крови наравне с предательством — он ни секунды не колебался. Нападавшие выхватили из узких ножен изящные бухарские клинки, которыми в равной степени легко рубить на скаку и колоть, и с гиком пришпорили коней.
Напрасно я сомневался в своих людях. Те немногие, кто охранял тропу, встретили нападавших слаженным залпом. В грязно-сером пороховом дыму смешались кони афганцев, их наступательный порыв был сразу сбит, а казаки, выхватывая на бегу шашки, бросились пешие на конных без раздумий. Пока я тупил на берегу ручья, они сблизились с противником, бестолково толкавшимся на неширокой дороге, ограниченной с одной стороны небольшим обрывом, а с другой — кустами и деревьями. Сразу же преимущество нападавших превратилось в слабость. Казаки рубли их по ногам или резали кинжалами подпруги и стаскивали на землю, чтобы добить.
Прозвучало еще несколько выстрелов. Всадник, одетый богаче остальных в расшитый халат, отчаянно крутя шашкой, как мельницей, под звон клинков кого-то из наших задел, кого-то сбил конем — сумел прорваться. И вылетел к ручью. Меня спасла реакция и умение задавить в себе в момент боя сантименты. Бухарка уже в руке — отпрянул в сторону и нанес удар, проклиная себя, по опорной ноге несущегося к воде коня.
Несчастное животное громко вскрикнуло «ИААА-ааа» и почти с человеческим стоном кувыркнулось через голову. Его наездник полетел вперед, широко разведя руки. Врезался в воду, подняв облако из брызг. Он даже не успел подняться, как моя шашка снесла ему голову. Рубиновые пятна поплыли по воде.
Огляделся, выбираясь из ручья. К нему больше никто не прорывался. На дороге добивали последних противников.
— Пленных не брать! Никого в живых не оставлять! — впервые с момента сшибки нервно заорал я, внутренне восхищаясь действиями казаков, тому, как они все четко проделали без моих руководящих указивок.