То же мне секрет Полишинеля! Странно, если бы у купца, торгующего со всем миром не было бы золота и серебра. Еще чудесатее, когда об этом сообщает финансист.
— Как ты думаешь, почему ингилси малым числом побеждали армии маратхов, впятеро, вдесятеро их превосходящие? Или весьма современную армию покойного Типу Султана, майсурского князя? Наверное, ты думаешь про то, какие хорошие пушки привезли с собой полки Уэлсли-сахиба? Или про то, как они ловко маршируют на поле боя, а туземцы бегают толпой как варвары из прошлых веков?
Разговор становился все более и более интригующим. Я быстро спросил, выдавая свою заинтересованность:
— Кто же тот демон, что всех побеждает?
— Золото! — пожал плечами банкир. — Деньги в руках бенгальских купцов. Они скупают задарма товары от миллионов крестьян-надомников и продают ее на север или англичанам. С ними бенгальцы создали как бы союз, как два соседних плюща, обвивающего один плодоносного ствол и сосущего из него соки. Они друг дружке помогают, нисколько не конфликтуя. И поэтому в распоряжении инглиси всегда полно золота для подкупа, а у противостоящих им раджей не хватает рупий на содержание большой армии. Именно покупая своих противников, командиров индийских армий или отрядов, инглиси вместе с калькуттскими купцами побеждают, чтобы творить зло с народом Бенгалии, да и всей Индии.
Я все понял. Этот термин еще не изобрели, но компрадорство давно пустило корни по всей Индии, где разграбление страны шло полных ходом, где новоявленные бенгальские буржуа с легкостью предавали национальные интересы ради барыша. Они еще не поняли, с кем связались, им пока и невдомек, что пройдет всего ничего, и в Индию хлынет поток дешевых тканей фабричного производства — механический ткацкий станок Картрайта уже изобретен. И закончится лафа у бенгальских торговцев, а миллионы мелких ремесленников окажутся выброшенными на обочину дороги собирать милостыню и умирать от голода.
— У них есть главный? Есть тот, на ком все держится? — спросил я банкира, не понимая, зачем он со мной так откровенничает.
— Бабу Рамдулал Дей, запомни это имя!
— Кто это?
— Все торговцы, ростовщики, банкиры и финансисты Бенгалии объединены в банию, в одно общество вне зависимости от касты. Он ее глава.
— Благодарю. Позволено ли мне узнать, что вызвало твою откровенность, уважаемый хозяин?
Банкир спрятал лицо за чашкой чая. Долго молчал.
— 30 лет назад, — глухо, бесцветным голосом, не поднимая глаз, начал он рассказ, — голод, вызванный алчностью англичан и бании Калькутта, заставил людей бежать куда глаза глядят. Те, кто остался, погибли. Миллионы! Многие районы обезлюдели, пашня была заброшена и превратилась в непроходимые джунгли. Потом голод возвращался снова и снова, потому что Калькутт требовал сажать индиго, а не рис, а вместо зерна — опийный мак. Моя семья вымерла подчистую — большой древний род из Бирбхума. Когда вы появитесь в Бенгалии, вы найдете многих, кто пожелает отомстить.
Банкир поставил со стуком на пол чашку со своим чаем и с вызовом уставился в мое лицо. Что ж, у меня появились новые вопросы.
Зиндан Кабула после бухарского меня, признаться, удивил в лучшую сторону. В столице эмирата людей засовывали в глубокий каменный колодец, забранный сверху решеткой, сквозь которую спускали вниз пищу и воду. Врагу не пожелаешь такого заключения — снег и дождь свободно проникали в узилище, там же приходилось справлять естественные надобности. Долго выдержать подобное заключение было непросто. В кабульском же зиндане большая часть арестантов по четыре-пять человек содержалась в больших квадратных залах с широким проемом под потолком, прикрытым от солнца тканевой шторой, в стенах сохранилось множество оконных проемов, заложенных кирпичом — складывалось впечатление, что изначально здание предназначалось для иного, чем служить тюрьмой. Но даже такая, тюрьма есть тюрьма — здесь царили безысходность и страх. Наверное, были и каменные мешки, но я их не увидел. Меня вели в комнату Земана, которого я мог забрать по приказу нового шаха.
Не успел я дойти до нужной мне камеры, как мое внимание привлек рык человека, вцепившегося пальцами в решетку из широких металлических полос. Я среагировал не только на странный возглас — что-то мне показалось знакомым в облике бородача-пленника. Остановился, всмотрелся в горевшие гневом глаза, в ястребиный нос, смолистую бороду и крепкую фигуру воина. Я узнал его — с этим человеком встречался во дворце хивинского хана на приеме бухарских послов. Ну здравствуй, Медриам-Ага, тебя все же сцапали люди Махмуд-шаха! Вот о каком сюрпризе говорил новый властитель Кабула…