Тем не менее, для Кларк смотреть, как застрелят канцлера было наименее тревожным событием, чем то, что она видела ранее.
Уэллс на шаттле.
Когда он впервые появился в дверях, она была уверена, что это галлюцинация.
Вероятность того, что она потеряет рассудок в одиночестве, была намного выше, чем сын канцлера, который оказался в заключение. Она была сильно шокирована, когда через месяц после ее собственного приговора, лучший друг Уэллса, Глэсс, появилась в клетке, дальше по проходу от нее. А теперь Уэллс, тоже? Это казалось невозможным, но нельзя было отрицать. Она смотрела, как он прыгнул на ноги во время противостояния, потом свалился назад на сидение, а пистолет реального охранника выстрелил и самозванец ворвался в дверь весь в крови. На мгновение старый инстинкт проснулся, и ей захотелось вновь утешить Уэллса. Но что-то более тяжелое, чем ремни, держали ее ноги приросшими к полу. Из-за него, она наблюдала, как ее родителей утащили в камеру, чтобы казнить. Независимо от боли, которую он чувствовал, это было меньше, чем он заслуживал.
— Кларк.
Она посмотрела в сторону и увидела, что Талия ухмыляется ей в нескольких рядах впереди. Ее старая сокамерница была пристегнута в своем кресле, единственный человек в шаттле, который не смотрел на охранника. Несмотря на мрачные обстоятельства, Кларк невольно снова улыбнулась. Талия создавала такой эффект. В течение нескольких дней после ареста Кларк и казни своих родителей, когда ее горе почувствовалось настолько тяжелым, что было трудно дышать, Талия фактически заставила Кларк смеяться с ней над дерзким охранником, который шаркал ногами, но начинал гордо ходить, когда думал, что девушки смотрят на него.
— Это он? — одними губами спросила Талия, наклоняя голову в сторону Уэллса.
Талия была единственным человеком, который знал все, не только о родителях Кларк, но и о невыразимой вещи, которую сделала Кларк. Кларк покачала головой, давая сигнал, что сейчас не время говорить об этом. Талия снова показала жест. Кларк начала говорить ей оставить его в покое, когда основные двигатели взревели, встряхнув слова из ее губ.
Это действительно случилось. Люди оставили Колонию в первый раз за много столетий. Она оглянулась на других пассажиров и увидела, что они тоже затихли, спонтанный момент тишины в честь мира, который они оставляют.
Но такая торжественность продлилась не долго. Следующие 20 минут корабль заполняли нервные, возбужденные разговоры сотни людей, которые несколько часов назад даже и не думали о возвращении на Землю. Талия попыталась что-то крикнуть Кларк, но слова затерялись в шуме.
Единственный разговор, за которым могла следить Кларк, вели две девушки перед ней, которые спорили о том, что воздух на Земле может быть непригодным для дыхания.
— Я предпочла бы упасть замертво сразу, чем проводить дни постепенно отравляясь, — мрачно сказала одна.
Кларк была вполне согласна, но она молчала. Нет смысла гадать. Путешествие на Землю будет коротким — через несколько минут они узнают свою судьбу.
Кларк смотрела в окна, которые сейчас были наполнены туманными серыми тучами. Шатл вдруг дернулся, и гулу разговоров уступил шквал вздохов.
— Все в порядке, — кричал Уэллс, говоря в первый раз после того, как двери закрылись. — Здесь, должно быть, турбулентность, когда мы входим в атмосферу Земли.
Но его слова подавили вопли, заполняющие кабину.
Тряска увеличилась, и последовало странное гудение. Ремни впились в живот Кларк, а ее тело качнулось из стороны в сторону, затем вверх и вниз, а потом опять из стороны в сторону. Она замолчала, когда прогорклый запах заполнил ее нос, и она поняла, что девушку перед ней вырвало. Кларк зажмурилась и попыталась сохранить спокойствие.
Все прекрасно. Это все должно закончиться через минуту.
Гул перерос в пронзительный вопль, прерываемый отвратительным грохотом.
Кларк открыла глаза и увидела, что окна треснули и больше не полны серым.
Они были в огне.
Кусочки раскаленного металла начали обрушиваться на них. Кларк подняла руки, чтобы защитить голову, но она все еще чувствовала обломки, жалящие ее в шею.
Шаттл встряхнуло еще больше, и с ревом, часть потолка сорвало. Стоял оглушительный треск сопровождаемый грохотом, который посылал пульсации боли через каждую кость в ее теле.
Как все это неожиданно началось, так все и неожиданно закончилось.
В салоне было темно и тихо. Дым клубился из отверстия, где была контрольная панель, и воздух становился тяжелее от запаха плавленого металла, пота и крови.
Кларк вздрогнула, когда пошевелила пальцами рук и ног. Было больно, но казалось ничего не сломано. Она отстегнула ремни и неуверенно поднялась на ноги, держась за обожженную опору для баланса.
Большинство людей по прежнему были пристегнуты, но некоторые упали по сторонам или растянулись на полу. Кларк осматривала ряды в поисках Талии, ее сердце ускорялось каждый раз, когда взгляд останавливался на новом свободном месте.
Страшное осознание прорвалось через замешательство в разуме Кларк. Некоторые пассажиры были выброшены за пределы шаттла во время крушения.
Кларк хромала вперед, стиснув зубы от боли, которая быстро росла в ее ноге. Она подошла к двери и потянула так сильно, как только могла. Она глубоко вдохнула и проскользнула через щель.
Какое-то время она различала только цвета, а не формы. Полосы синего, зеленого и коричневого настолько яркие, что ее мозг не мог их обработать. Порыв ветра прошел мимо нее, покалывая кожу и заполняя ее нос ароматами, которые Кларк не могла определить. Поначалу все, что она могла видеть, были деревья. Сотни деревьев, как будто каждое дерево на планете пришло, чтобы поприветствовать их на Земле снова. Их огромные ветви поднялись в праздновании к небу, которое было светло-синим. Участок земли растягивался во всех направлениях в десять раз дальше, чем самая длинная палуба корабля. Объем пространства был почти немыслим, и Кларк вдруг почувствовала легкое головокружение, как будто все поплыло.
Она стала смутно осознавать голоса за ней и повернулась, увидев, что некоторые выходят из шатла.
— Как красиво, — прошептала темнокожая девушка, когда опустилась, чтобы провести дрожащей рукой по блестящим зеленым травинкам.
Низкий, коренастый мальчик сделал несколько дрожащих шагов вперед.