Услышав выстрелы, Игорь остановил свои танки, пробежал вперед и увидел на шоссе Т-3. От той немецкой машины, которой он полгода назад управлял на заводском полигоне, эти отличались удлиненными пушечными стволами большего калибра, но все еще уступающими вооружению «тридцатьчетверки». «До нашей пушки вам далеко», — подумал Мальгин, и только подумал, как на повороте шоссе, во главе колонны крытых автомобилей с большими колесами, показался другой, более приземистый танк — его снимок Игорь как-то видел в немецком журнале.
— Т-4, — сказал он подошедшему майору. — За ним — радийные и штабные машины… Высокое начальство…
У майора и Мальгина оставались считанные минуты, чтобы решить, навязать ли врагу, пока он катит по-парадному, бой или возвращаться в темную чащу, подальше от опушки, где мотоциклисты, оттесняемые разведчиками, заметили их танки. Но они были уверены: кто-то из начальства в штабных машинах немедленно вызовет сюда новые силы — истребить отряд.
— Атакуем?.. — спросил Игорь. Он не мог не спросить старшего по званию и возрасту товарища, вместе с которым отвечал за отряд и его действия.
— Атакуем, — решил майор.
Мотоциклисты отступили к шоссе. Сейчас они сообщат о замеченных танках, весть передадут по рации, и тогда… Надо было опередить врага любой ценой. По приказу майора все «тридцатьчетверки» и БТ заняли исходные позиции в линию на опушке. На правом фланге — танк Игоря, на левом, возле оврага, тянувшегося от шоссе в глубь леса, — еще пригодные для действия из засад БТ. Их экипажам майор приказал: не раскрывать себя ни огнем, ни движением, но если немецкие танки попытаются оврагом пробраться в лес, обстрелять их из пушек и задержать до появления «тридцатьчетверок». Другим экипажам по сигналу красной ракетой сделать два прицельных выстрела с места каждому в свой, заранее намеченный Т-3 и ринуться к шоссе.
Первый снаряд «тридцатьчетверки» Игоря разорвал гусеницу замыкающей машины, второй пробил борт и, должно быть, угодил в топливные баки.
Этот воспламенившийся Т-3 и увидел Гудериан, выскочив из командирского Т-4. Силу и меткость русской пушки Гудериан сумел оценить по единственному снаряду, выпущенному с ходу в его сторону и заставившему рассыпаться только что стройную колонну машин, а его, генерал-полковника, наглотаться русской земли.
«Тридцатьчетверка» устремилась бы вслед за этим снарядом, и кто знает, возможно, полегли бы здесь в первый же день войны Гудериан и его штабисты, если б Игорь не заметил в смотровом приборе опасность левому флангу. В тыл «бетушкам» зашел и бил по ним из пушки в упор вражеский танк, а еще три двигались в том же направлении от шоссе к опушке леса над оврагом. «БТ погибнут, если не поспеть…» И Игорь кинулся из башни вниз, решив сменить своего механика-водителя.
— Наверх! — приказал он ему. — Сигнальте экипажам: отрезать три машины от четвертой, стрелять с ближних дистанций.
Игорь потянул рычаг, развернул «тридцатьчетверку», помчал ее к оврагу. Он клял себя последними словами: не предвидел маневра врага, занялся хвостом колонны, а голову оставил, и она истребляет беспомощные «бетушки»…
Пока Мальгин сокращал расстояние, заряжающий выпустил несколько снарядов в тот Т-3, что был у оврага, но ни один не попал в цель. «Тридцатьчетверку» кидало вверх и вниз, и деревья закрывали Т-3, не давали метко выстрелить.
До танка на опушке оставалось метров семьсот, когда тот лениво и сыто, как обожравшийся боров, повернулся лбом к «тридцатьчетверке» и спокойно стал наводить на нее пушечный ствол. «Не по зубам!» — подумал Мальгин. Он знал по заводским испытаниям, что снаряд Т-3 не возьмет ни лобовой, ни башенной брони Т-34, а борт он немцу не подставит!
Снаряд стукнул по покатой башне и, срикошетив, оставил в броне бороздку. Ответный снаряд, пущенный с ходу, пролетел мимо тронувшегося с места немецкого танка. Машины быстро сближались, времени для заряжания не оставалось, и тут Игорь скомандовал:
— Пушку вверх! Иду на таран!
Должно быть, и за рычагами Т-3 сидел смелый, испытанный водитель. Игорь ощутил это по равномерному нарастанию скорости, строго прямой линии движения и по тому еще, что, на мгновение позже подняв ствол своей пушки, немец принял этим вызов на таран. «Вишь! — подумал о противнике Мальгин. — Уверен, что я отверну, что врежешься в мой борт или корму… Не знаешь тридцатьчетверочки, а я твою знаю… Красиво идешь на смерть, фашист…»