Обед продолжался.
Беседа то удалялась, то опять возвращалась к танкам, к непоследовательности генштаба.
— Наметки генштаба — довести количество танковых дивизий до двадцати к концу этого года — не имеют пока реальной базы в нашем производстве; если добьемся этого, то единственно за счет трофейных машин — французских, чешских и польских. А впредь кто нас будет «кормить» материальной частью, если усилия немецкой промышленности не будут переключены на преимущественное развитие танкового производства?
— В сорок первом году, дорогой Гудериан, наши танкостроительные фирмы обещают в три раза увеличить производство танков и штурмовых орудий.
Гудериан скептически улыбнулся:
— Обещают… Здесь нам нужно, доктор Тодт, вместе с вами ломать упорство людей некомпетентных. Требовал же фюрер, и я за это стою, чтобы прекратили конструирование и совершенствование той боевой техники, которая не может появиться в армии в течение года. Или что-нибудь изменилось за время западной кампании?
— Вам ли говорить?.. — пригубив бокал, ответил рейхсминистр. — Военный атташе то привозит из Москвы непроверенные слухи, что русская армия модернизирует свою военную технику, то докладывает Гальдеру, что русским нужно минимум четыре года, чтобы догнать нас по качеству танков. В первом случае фюрер вызывает Порше и требует представить ему проект тяжелого танка, в другом — вторит Гальдеру, что наш танк Т-3 дает нам явное превосходство, так как основная масса русских танков имеет плохую броню и плохое вооружение.
— Не дает, а даст, если фюрер подпишет наш проект решения узаконить новую танковую пушку на Т-3 и если Крупп исполнит это решение.
Тодт притронулся пухлыми пальцами к сухой коричневой руке Гудериана:
— Рассчитываю, мой дорогой генерал, в ближайшее время поздравить вас с исполнением давнишней вашей мечты о мощной пушке на нашем непобедимом танке. Он будет под стать непобедимому полководцу, которого солдаты называют быстроходным Гейнцем.
Вряд ли Гудериан мог знать о директиве Гитлера и Браухича, записанной начальником генштаба сухопутных войск Гальдером в конце июля сорокового года и ставшей первоначальной завязью плана нападения Германии на Советский Союз — плана «Барбаросса». Но, занимаясь формированием и боевой подготовкой нескольких новых танковых дивизий, появившихся за счет военных трофеев, и не переставая удивляться, почему Гитлер, который доверяет ему, считается с ним, все же не принимает его предложений об операциях в Африке, Гудериан все чаще задумывался о России: «Не туда ли повернет фюрер?»
Гудериан вспомнил откровенную речь Гитлера перед генералами восемь месяцев назад, в которой тот, говоря о советско-германском пакте о ненападении, недвусмысленно заявил, что «договоры соблюдаются только до тех пор, пока они целесообразны». И добавил: «Мы сможем выступить против России только тогда, когда у нас будут свободны руки на Западе».
Одна мысль потянула за собой другую: не считает ли Гитлер, что руки на Западе уже освободились, что пришла пора готовиться к удару по России? Сказал же он со всей определенностью на том же совещании генералитета: «Я не для того создал вермахт, чтобы он не наносил ударов». И Гудериан загорелся: надо написать фюреру доклад о превосходстве немецких бронетанковых сил над бронетанковыми силами русских, о практическом опыте вермахта в проведении глубоких наступательных операций с использованием на острие наступления танковых клиньев, как это было только что во Франции. У русских нет ни такого опыта, ни таких танков, как Т-3 и Т-4, ни таких отличных командиров и солдат-танкистов, бурей прошедших дорогами Европы до Атлантики. Непременно сказать, что необходимо срочно перевести все средние танки на 50-миллиметровую пушку, подчеркнуть, что с ней не страшна встреча с русским колоссом, пусть даже и имеющим больше танков, чем Германия. Сказать непременно, что русские танки — устарелых марок и им не выдержать концентрированных ударов немецких танковых клиньев, тем более если довести выпуск танков в рейхе до восьмисот — тысячи машин в месяц уже в начале сорок первого года. А главное — внезапность и стремительность нападения! Пронзить русского гиганта прежде, чем он успеет размахнуться мечом!
Только с Тодтом советовался Гудериан по поводу своего доклада. Тодт поручил сотрудникам министерства произвести расчеты, и те были не очень утешительны. Для достижения такого месячного производства танков потребовалось бы истратить дополнительно два миллиарда марок и найти еще сто тысяч квалифицированных рабочих и инженеров… Поразмыслив, Гудериан решил не называть в письменном докладе эти цифры, оставив их на случай личной встречи с фюрером.