В лагерь прибыло пополнение. На этот раз — летчики. Их принимали тоже со всей «лаской»:
— Теперь это будет ваш дом. Очень надежный. Как видите, обнесен забором из колючей проволоки под электрическим током. Где надо, заминирован. Каждый метр территории простреливается пулеметами. Добро пожаловать!
Немцы на «гостеприимство» были не очень-то изобретательны.
Когда строй прибывших распустили из-под стражи, они первым делом — к тем, в ком признали своих, кто был хотя и в потертой, замызганной, но летной форме — пленников здесь, в Кляйнкенигсберге, не переодевали. У кого какое обмундирование было — в том и ходили.
«Старичкам» же хотелось узнать, как идут дела на фронте, а, может, и встретить знакомых. Ведь то, что их постигло в свое время, позднее могло постигнуть и других.
Михаил приметил старшего лейтенанта с погонами летчика. Сразу подумалось: не может быть?.. Присмотрелся, подал руку:
— Вот где свидеться пришлось…
Тот или обиделся или не понял участливости:
— Если б я взял тогда чуть правее, зенитка не попала бы… А такое свидание… пропади оно пропадом…
— Ты что, не узнаешь меня?
— Понятия не имею.
Конечно же, в том, кого он видел перед собой, не было ничего похожего на Девятаева, с которым восемь лет назад расстался сосед по школьной парте.
— А помнишь «Конопатого»? — такое прозвище было у рябого после оспы.
— Миша?!
На следующий день Воробьев сделал Василия Грачева «больным», и друзья детства оказались в одном бараке.
Таким же образом попал сюда и Шилов, которого порекомендовал Грачев.
Оба были со свежими силами и самыми крепкими в «забое».
Копать становилось все труднее. Под землей не хватало кислорода. Тех, кто уже долго находился в плену, от работы пока освободили.
Тоннель проходили так. Один лежа копал, второй ползком выволакивал землю на железном совке. Но чем длиннее становился путь, тем больше уходило времени, медленнее продвигалось дело.
В барак тайно, как и лопату, пронесли веревку. С двух сторон привязали ее к жестянке-совку. Один конец у копающего, второй — у того, кто, скорчившись, сидел под полом.
Но встретилась новая трудность. Иногда «крот» от удушья в тоннеле терял сознание. К его ноге стали привязывать сигнальный конец — сделали из поясных ремней.
Теперь дежурный у входа в тоннель время от времени подергивал за ремень: как самочувствие? Если ответа не было, напарника вытаскивали, в подполье он приходил себя.
Наконец, колышком пробили небольшую отдушину. В тоннеле стало свежее. На границе подкопа выставили тонкий прутик.
— Смотрите, куда мы добрались.
— Теперь скоро…
Это придавало новые силы.
Группа верных друзей обсуждала десятки вариантов побега. Уйти за колючую проволоку с пустыми руками рискованно. Если не удастся захватить самолеты, то до фронта четыреста километров. Нелегко их пройти. К тому же, по опыту знали: сразу начнется погоня, будут облавы.
Нужно оружие.
Решили сделать ответвление от тоннеля. Копать еще под комендатуру.
Разведали: где ночью спит охрана, где стоят пирамиды с винтовками и автоматами. Получалось неплохо. Подкоп приведет к пирамиде с оружием.
Захватив его, пленные тихо ликвидируют спящую охрану, переодеваются в немецкую форму, нападают на часовых. Путь из лагеря свободен. На машинах мчатся в леса, там формируют партизанский отряд.
Когда в углу, на койке Пацулы, обсуждали детали этого варианта, Грачев следил в щелочку за часовым. Из темноты к бараку подбежала сторожевая собака, залаяла.
Все встревожились: неужели услышала шум под землей? Мигом легли на койки.
А вдруг проверка?..
Собака убежала, в барак никто не заходил до утра.
Руководители подкопа в деталях разработали и авиационный вариант. Как и первый, он известен был не всем — мало ли что может случиться…
Но был составлен боевой расчет, план захвата самолетов, назначены пилоты, техники, определены пассажиры.
Двадцать четвертого сентября летчики, как обычно, вернулись с работы. В лагерных воротах их как всегда обыскали. Но против обыкновения, у многих было приподнятое настроение. Тоннель выведен за ограду. Еще ночь, другая… А там… Там — свобода!
Цепочкой выстроились на плацу перед кухней. Раздавали по куску опилочного хлеба, в миску плескали черный «кофе».
В лагере были летчики из французского полка «Нормандия-Неман». Им не раз предлагали перевод в другой лагерь, где были собраны французы, бельгийцы, норвежцы… Французские летчики решительно отказались от посулов и теперь переносили все лишения наравне с советскими.