Пухлый как-то не сразу осознал, что лишился слушателя, продолжая ругать всё, что только приходило ему в голову, он бросил короткий, злой взгляд за спину и заткнулся на полуслове. Он был один. И только сейчас обратил внимание на полное отсутствие звуков. Такой тишины не могло существовать. Пухлый продал горло громким кашлем и харканьем мокроты, убедил себя, что не оглох. Пальцем вновь постучал по механизму голографической, трёхмерной карты, и уронил челюсть на пол. К единичке, отмечающей первый уровень, добавились два красивых, круглых нолика. Два бублика смерти. Это был не первый нижний ярус, где обитали самые привилегированные отбросы и бандиты города, это был сотый ярус ниже поверхности...
Длинный всё ещё сжимал в руке ненужный, одноразовый телепортер, уже сослуживший свою роковую службу, не зарегистрированный и оттого незаконный в Городе, доставленный контрабандой по спецзаказу пухлого, а так же и координаты полевой щели через которую они собирались свалить с награбленным из города. Эта игрушка была кустарного производства, а потому гарантии на точность её работы, никто не давал...
Он не заметил когда пухлый перестал болтать, просто пропустил ту секунду, когда тишина стала полной. Куда делся его подельник, тощий не знал. И звать его не собирался. Слишком устал от бранного потока и бессмысленной информации. Вновь тот самый звук. Только теперь он стал более отчётливым, громким. Раз за разом они проходили вокруг этой кучи тряпья, но не разу не видели, конечно же просто не обращали внимания, на тёмный провал уходивгий в сторону от их запутанного маршрута. Стоит свернуть в эту дыру. ***Что за запах. Омерзительнейше. Откуда такая вонь. Пожалуй стая забитых собак не смогла бы источать столько уничтожающего обоняние зловония.И вновь этот звук. Только теперь громче. Звук был грязным на вкус. Иначе не получалось описать это шлёпанье.Гнойник. Сплошное склизское месиво из гниющей плоти, один цельный мёртвый организм сросшийся в единый ком расползающейся плоти, когда-то раздельные, они слились вместе, и теперь смерть не разлучит их. В ней они нашли общность. Сколько здесь было трупов, на вскидку сказать было невозможно, может несколько десятков, может сотен. Это было озеро. Озеро смерти. То тут, то там из него выступали конечности. Обглоданные смертью. Или не смертью?.. Взгляду не за что было зацепиться, зрительные образы сковывали сознание, и вызывали болезненный ступор. Свет фонаря замер, перестав метаться, и выхватывать тягучие слепки кошмара. Длинный не мог прийти в себя от гадкого созерцания подобного абстракционизма, и даже застилающий мозг запах, способный вышибить сознание из тела, не мог поспособствовать снятию оцепенения. Вот, неподалёку плавает знакомое дадюшкино лицо. Пухлое, без левого глаза...Глюки. Конечно, это всё не на яву. Это галлюцинация. Долбанная наркота. Столько раз бросать. Рука сама протянулась к потайному карману, за подкладкой куртки...Секунда. Зрачёк дёрнулся. Но этого не могло быть, взгляд не мог зацепиться за подобное. Ещё секунда. Нет, не показалось. Струя рвотной массы выплеснулась на край тошнотворной картины. Из недр цельной галереи смерти, стал выступать, вспучиваться нарост, сперва едва заметный, словно рябь на воде, постепенно увеличивающийся в размерах, он стал набухать, похожий на бутон, который стремится раскрыться. Мёртвые конечности, невольно шевелились, подталкиваемые силой изнутри. Энерцией движения раскидывало чьи-то руки, ноги, отделяя их без усилия от других кусков, в прошлом составлявших целое, расслаивая пласты раздутого мяса, и ломая перегнивающие кости. Пузырь на поверхности набух, слизь сказывалась по бокам, и вот в центре этой массы поступила она. Тоже конечность, но не истерзанная тлением, а вполне себе целая, и она была живой... Тощий возопил как десять тысяч ишаков на рынке Шейхабальда, и сорвавшись с места опрометью бросился в ближайший боковой проход, спотыкаясь и оскальзываясь на пятнах гнилой слизи. Он летел почувствовав виртуальные крылья счастья за спиной, которые кокоиновыми испарениями уносили его прочь из этого посмертного ада, скопления тлена. А из гниющей массы вслед за рукой, показалась другая.Он сладко дремал, в тёплом и уютном чреве, в своей любимой колыбели, вскормившей и вырастившей его. Он всегда бережно ухаживал за этим местом, и питал его, точно так же, как и оно питало его. Растило. Было заботливой матушкой. Любило его. А он дарил этому месту свою любовь. В ответ. Они были неразрывны. И вот пришло время кормить матушку. Он слишком долго дремал. Очень долго находился в состоянии анабиоза, питаемый ею. И вот пришла новая добавка в мамин бульон... ***Послесловие.В сводках новостей разных каналов, то и дело появлялись страшные репортажи о новорожденных детях, выброшенных, словно отходы жизнедеятельности в мусорные баки, в тёмные и холодные подворотни, и почти все они за редким случаем погибали. И вот родилась новая городская легенда, о мальчике, а быть может это была девочка, которую родители выбросили, но она не умерла, она попала в городские стоки, смывающие отходы на нижние ярусы, каким образом выжил ребёнок, не узнает никто. Чем питался этот ребёнок... В сводках новостей, нечасто, можно даже сказать изредка, так редко, что полиция не увязывала эти события в единое дело, появлялись новости, о том, что в коммуникациях города пропал служащий, работавший в этих самых коммуникациях. Или кто-то из охраны, нижних этажей Гартограда, исчез на обходе. Но всё списывали на зеков обитающих в подвальных уровнях.