– Шоколада!
– Весь доели – в жопе зуд. Скоро снова завезут!
– Сам сочинил?
– Нет, Маршак.
– Тетю Валю позови!
– С работы еще не пришла.
– Тогда дядю Юру.
– На угол побежал. Чего передать?
– Привет!
– Откуда звонишь?
– Из дому.
– Ладно врать-то! У вас телефона нет – не положено.
– Теперь есть.
– Заливаешь!
– Честное слово.
– Врать готово! Диктуй номер, я на стенке запишу.
– Сейчас…
На цоколе аппарата в пластмассовую рамку была вставлена бумажка, а на ней лиловыми чернилами выведено: Б-24-17-93. Я продиктовал и положил трубку. Буквально через минуту раздался пронзительный звонок.
– Алло, – ответил я.
– Думал, ты свистишь, Полуяк, – с уважением сказал Мотя. – Поздравляю! Вот Батурины-то удивятся! Ну, пока, цыпленок табака!
«Кому бы еще брякнуть? – размышлял я, и меня осенило: я сбегал к нам в комнату, показавшуюся мне после хором Коровяковых курятником, нашел абонемент «Детской энциклопедии», который Лида добыла случайно, когда шла после совещания в райкоме по Бакунинской улице, а из книжного магазина, где до войны директором был Илья Васильевич, мой пропавший без вести дедушка, хвост высовывается, она заняла по обыкновению очередь, а потом выяснила, что идет подписка на «Детскую энциклопедию». «Не хватит, сейчас кончится…» – вздохнула маман, зная свою невезучесть, но продолжала стоять. И это был тот редкий случай, когда дефицит не кончился перед ее носом. Так я стал обладателем огромного иллюстрированного первого тома изумительного болотного цвета, где рассказывалось все о нашей старушке Земле. Я вернулся на нашу новую жилплощадь с заветной картонкой, на ней был написан телефон магазина, а главное – напечатаны квадратики с номерами томов, выстригавшиеся ножницами при получении книги. Когда я вошел, черное глянцевое чудо оглушительно трезвонило, я снял трубку:
– Павел Петрович, ты куда пропал? Что у нас с говядиной? Ты мне тонну обещал! – пророкотал прокуренный бас. – Я рефрижератор высылаю? Не слышу ответа…
Я нажал на металлические рычажки и набрал нужный номер:
– Книжный магазин, – ответили почти сразу.
– Скажите, пожалуйста, когда поступит второй том «Детской энциклопедии»?
– Вчера пришел. Заходите!
Куда бы еще позвонить? Ага… Номер я помнил наизусть.
– Референт директора 348-й школы слушает! – гордо отозвалась Елена Васильевна.
Оно понятно, ей, вдове профессора, неловко слыть простой секретаршей. В ответ я хрюкнул и бросил трубку. Ирина Анатольевна как-то обмолвилась, что после смерти мужа, выдающегося специалиста по каменному веку, к Свекольской, еще вполне привлекательной старушке, сватались разные женихи, всё какие-то завалящие доценты, и получали от ворот поворот. Лишь однажды подкатил член-корреспондент, но был настолько стар, что его надо было возить на коляске.
Пока я соображал, куда бы еще позвонить, аппарат верещал не умолкая… Из любопытства я снимал трубку и отвечал низким голосом, подражая стражникам из «Королевства кривых зеркал», которые рокотали: «Казнь зеркальщика Гурда откладывается…» Услышав мой отзыв, на том конце провода начинали молоть кто во что горазд. Из ГУМа доверительно прогундели про дивную австрийскую тройку 52-го размера, третьего роста, ее отложили, но надо срочно оплатить и пробить, а это сто семьдесят рубликов плюс благодарность. Секретный голос из Пищеторга сообщил, что в понедельник приедет комиссия главка, нужно срочно подрубать хвосты и накрывать поляну. Из станицы Старомышатской напоминали: утром надо встретить на Курском вокзале две канистры домашнего вина, поезд «Краснодар – Москва», пятый вагон, проводник – Антон. Капризный женский голос назвал Петькиного папашу противным врунишкой и предупредил: если тот не заедет сегодня вечером в гости, то зажжется красный свет и нужно будет ждать потом целую неделю… Наконец прорвалась Батурина:
– Юрка, у вас теперь телефон?
– Угу!
– Общественный?
– Нет, свой в новой комнате.
– Потрясающе! Ну, теперь с Лидкой всласть потреплемся…
В этот момент в комнату без стука вошел незнакомый мужичок в синем халате с чемоданчиком в руках. Он дотерпел, пока я торопливо попрощаюсь с тетей Валей, вынул отвертку, присел на корточки, ослабил два винта в круглой пластмассовой коробке, утопленной в стене, и выдернул раздвоенный на конце проводок, взял телефон под мышку и удалился со словами:
– Пишите письма! Хорошенького понемножку…
…Я шел домой. На улице тем временем появились собачники. Они с благосклонным пониманием дожидались, пока питомцы, задрав ногу, пометят фонарный столб или угол дома. Сегодня собачников больше, чем обычно, и вышли они как-то все сразу. Почему? Включаем дедуктивный метод. Ага! Все ясно: только что закончилась очередная серия польской тягомотины «Ставка больше, чем жизнь». Вот они и высыпали на улицу. Навстречу мне попались такса с кривыми ножками, лисьей мордочкой и ушами, волочащимися чуть ли не по земле, голенастый, не меньше теленка, дог с глазами, налитыми кровью, и курносый сопливый боксер, постоянно облизывающий свою черную приплюснутую рожу. Хозяева смотрели на меня с высокомерием, словно догадываясь: на мою очередную просьбу взять щеночка Тимофеич ответил, мол, ему только псарни в семье после заводского дурдома не хватает. Лида с укором взглянула на мужа и прочитала лекцию о том, что четвероногий друг не баловство, а ежедневная забота и большая ответственность, к чему я пока еще не готов, но она подумает над моей просьбой, когда я принесу дневник с отметками за год. Не зря все-таки в общежитии маман зовут за спиной «парторгшей». Что же получается: на производстве перевыполняют план, чтобы побыстрей построить коммунизм, а я, выходит, должен учиться на пятерки, чтобы мне разрешили завести собаку! Коммунизм-то они когда-нибудь построят, а вот четвероногого друга мне не видать, даже если стану круглым отличником. Предки еще какую-нибудь причину изобретут, чтобы ребенка обездолить. К тому же Лида прекрасно знает, что на одни пятерки учатся только зубрилы! Вот Мишкин старший брат Вовка высидел-таки себе золотую медаль, от усердия один нос остался, а в институт с треском провалился, устроился лаборантом, в мае пойдет в армию, где, как уверяет Тимофеич, из него за два года все знания вытрясут – таблицу умножения забудет.