Школьная библиотека состоит из двух помещений. В маленьком – стол, за которым сидит сотрудник, каталог с выдвижными ящичками, где по алфавиту теснятся формуляры, а вдоль стены – стеллажи с журналами, подшивками газет, книжками из школьной программы и дополнительным чтением, вроде «Занимательной математики» Перельмана. В большой комнате с тремя окнами (ее называют «фонд») высятся, уходя под потолок, полки, до отказа забитые разноцветными корешками, есть даже с золотым тиснением и царскими ятями.
Ученикам в фонд заходить нельзя, они называют нужную книгу, библиотекарь скрывается за дверью и через минуту-две приносит «требуемое издание» или, если нет в наличии, отправляет тебя в другую библиотеку. Нет, никто, конечно, не требует, а просят, иногда жалобно, боясь получить ответ: «на руках», но почему-то так принято выражаться.
– Заполни требование, – советуют мне в Пушкинке. – Попробуем заказать в межрайонке…
Рыться в фонде Ирина Анатольевна разрешала только мне да еще своему любимчику Пригарину, плечистому светловолосому парню с мужественной и доброй улыбкой. Он ходил уже не в форме, а в темном, идеально выглаженном костюме и белой нейлоновой рубашке с элегантно расстегнутой верхней пуговкой. Видавшие виды черные ботинки были начищены до зеркального блеска. От него пахло обычным «Шипром», но совсем чуть-чуть, и аромат казался тонким. Другое дело Тимофеич, он после бритья наливал одеколон в горсть и размазывал по щекам, приговаривая: «Дезинфекция», в результате в нашей комнате потом стоял одуряющий запах парикмахерской.
Как-то раз, увидев меня в фонде, Пригарин удивился, даже присвистнул, но я его не заметил, так как увлеченно разглядывал иллюстрации огромной книги под названием «Ад», где меня поразило скопление на картинках голых людей, в том числе женщин.
– А ты как сюда попал, шкет? – Ваня удивленно поднял пшеничные брови. – Тут посторонним нельзя!
– Мне разрешили.
– Кто?
– Ирина Анатольевна.
– Тогда другое дело. Давай знакомиться: Иван Пригарин.
– Юра Полуяков.
– А-а, мне она про тебя рассказывала. Кем хочешь быть?
– Не знаю…
– Пора определяться!
– А ты?
– Военным моряком. Смотрел «Тайну двух океанов»?
– Смотрел.
– А «Приключения капитана Врунгеля» читал?
– Нет.
– Как это так? Прочти обязательно! – говоря это, он снял с полки толстую книгу под названием «Капитальный ремонт» и, перехватив мой взгляд, улыбнулся: – Тебе еще, шкет, рановато! – подмигнул мне и ушел.
Иногда дверь в маленькую комнату забывали плотно прикрыть, и, роясь в фонде, я слышал разговоры Ирины Анатольевны по телефону, в основном с мамой, которую она постоянно спрашивала про здоровье и просила соблюдать постельный режим. Реже Осотина говорила с мужем, коротко, на повышенных тонах:
– Николай Федорович, нельзя ли сегодня обойтись без Бахуса? Каждый божий день до положения риз – это уже ни в какие ворота не лезет, мой друг! Я понимаю, «ин вино веритас», но ведь «ин вино мортис» тоже! Ах, ты на фронте смерти не боялся! Горжусь. Но война закончилась двадцать лет назад, твои наркомовские сто грамм давно в цистерну не помещаются. Я тебя прошу, Коля…
Многое в словах учительницы мне было непонятно, но ясно, что у ее мужа тот же недуг, из-за которого Башашкин вшил себе «торпеду», а наладчик Чижов со второго этажа нашего общежития удавился на витом электрическом проводе. Но в голове у меня все-таки не укладывалось: избранник Ирины Анатольевны – пьяница.
Невероятно…
Однажды про меня совсем забыли, и я услышал бурное объяснение Осотиной с Еленой Васильевной, молодящейся старушкой с кукольным лицом и прической, напоминающей крендель.
– Ирочка, откуда у него пистолет? – нечеловеческим голосом кричала Свекольская.
– Наградное оружие. С фронта.
– Чего он хотел? Домогался?
– Что за чушь! Ему приспичило сбегать в магазин за добавкой, а я заперла дверь и спрятала ключ. Сколько можно! Это уже за гранью добра и зла.
– Отдала?
– А что делать? Не погибать же во цвете лет… У меня мама на руках, и Ваню Пригарина до медали надо довести.
– Разводиться тебе надо. Немедленно, пока не пролилась кровь!
– Мама давно это говорит. Она еще про пистолет ничего не знает. Надо!
– Так в чем же дело?
– Пойми, Лена, как представлю себе, что все прочтут объявление в «Вечерке» и начнут трезвонить: «Ирочка, а что случилось? Вы с Колей всегда были как ниточка с иголочкой! Такой мужчина! Майор! Неужели он тебе изменил? С кем?» Уж лучше бы изменял…