Только в этот раз я сдаваться была не намерена:
— Послушай, я прошу не потому что не доверяю твоей реакции или опасаюсь, что попадем в дорожное происшествие. Верю, что ты этого не допустишь. Мне совершенно не нравится чувствовать себя, будто в гоночной машине. Я, в отличие от некоторых, придерживаюсь мнения, что рожденный ползать, вернее ездить, летать не должен.
— Ты боишься? — удивился Павел.
— Не боюсь, — с досадой поморщилась. — Лишь чувствую себя неуверенно и некомфортно, и мне это ничуть не нравится. Если ты предпочитаешь ездить так быстро, чтобы ветер в ушах свистел, то поучаствуй в гонках, а мне свое мастерство демонстрировать не стоит. Я не оценю.
Блондин нахмурился и заметно сбросил скорость. Обиделся, наверное. Или волнуется, что мы катастрофически опаздываем на встречу с Верховным.
— Паш, — я положила руку мужу на колено и легонько погладила, — ты сам предлагал, если мне что-то неприятно, просто сказать тебе об этом.
— Тебе и в самом деле неприятно? — муж бросил на меня уже не такой напряженный взгляд.
— В самом деле.
— Хорошо, будем ездить, как тебе нравится, — еще немного замедлился и бросил на меня вопросительный взгляд: — Так пойдет?
— Спасибо, так нормально.
— Не за что, малышка, — Пашка потянулся ко мне и легонько поцеловал в губы, — я не думал, что для тебя это так важно. Обычно волкам нравится быстрое движение.
— Да, я заметила, — усмехнулась, снова вспомнив незлым, тихим словом карелли, которым в скором времени придется воспользоваться, чтобы добраться из городка, где обитает Пашкина (а с недавних пор и моя) стая в дом Верховного альфы.
— Паш, — вдруг вспомнилось о чем хотела спросить мужа, да все время забывала, — что значит особенный отец? Что-то типа нашего крестного?
Муж удивленно взглянул, но спокойно ответил:
— Не совсем. Обычно особенным отцом просят стать оборотня спасшего жизнь одному или сразу обоим родителям ребенка. Или оказавшего очень важную услугу, достойную того, чтобы доверить чужому волку воспитание своего малыша. Случаи разные бывают, но одно должно быть неизменно — этот вопрос решают оба супруга, потому что если они погибнут, ребенка забирают в семью особенного отца. Ни бабушки, ни дяди-тети, братья-сестры в этом случае не имеют никаких прав на малыша и не смогут уже вернуть его в свою семью.
— Но это жестоко! — я ошарашенно уставилась на Пашку. — Разве там можно делать?
— Мир вообще жестокий, — философски проговорил блондин, не сводя с дороги глаз, — если Эландор решил, что я более достоин, чтобы воспитывать его наследника, чем его родной брат, спорить нет смысла. Салира вообще другой вопрос. Она из антрацитовых.
Наши кланы враждуют между собой сколько существуют и если Салира и ее муж вдруг погибнут, то ребенок, отцом которого является заклятый враг Адирелли, станет изгоем в клане антрацитовых даже если кто-то из родственников и пожелает забрать его, что впрочем вряд ли произойдет.
— Поэтому она с такой готовностью предложила своего малыша тебе?.
— Именно так. Мы с Эландором многое пережили вместе. Он не раз прикрывал меня собой во время заданий. Я платил ему тем же. Вот только последний раз у меня не получилось его вернуть домой, хоть мы и пытались.
— Мы? — ухватилась я за слово.
— Да, мы, — муж замолчал. Брови его нахмурились. Наверное воспоминания причиняют ему боль.
— Паш, если тебе неприятно, не рассказывай, я пойму, — наверное, кто-то из друзей мужа погиб во время задания, поэтому для него так болезненна эта тема. — У нас вся жизнь впереди, расскажешь еще все, что посчитаешь нужным. Скажи только, Эландор никак не причастен к тому, что Салира согласилась предложить ребенка тебе?
Блондин вымученно улыбнулся:
— Нет, конечно. Он только предложил, решение она приняла сама.
— Все равно это несправедливо, — не сдавалась я, поближе придвигаясь к Пашке.
Сейчас я отчетливо почувствовала как зверь моего супруга тоскует и грустит. Почему раньше ничего подобного не ощущала?
Странно, я ни капельки не воспринимаю, что творится в душе у обычных людей. Или я могу только оборотней “слышать"? Сначала к своему удивлению, что-то внутри меня будто наяву видело, как зверь Догера страдает, корчится от боли и безысходности. А теперь пожалуйста — мой собственный муж. Спокойное выражение лица, сдержанные движения, но я-то знаю: волк внутри него скребет когтями и воет от потери.
— Что несправедливо? — Павел с интересом посмотрел на меня, заметив мои маневры.
И пусть себе смотрит. Стараясь не мешать мужу вести машину чуть повернулась и притулилась головой к его плечу. Еще и по бедру погладила, нежненько так.