— Карабасов его фамилия, — строго поправил я девушку.
— Я думаю, депутату мы завтра слово обязательно дадим! Да, товарищи? — зачем-то спрашивает у зала Горбачев, будто ему кто-то возражать станет. — Товарищ, вы подойдите после заседания в президиум, мы вас запишем на выступление.
«Тваю ж мать!» — психанул я. Это мне вместо сна сейчас речь ему писать? А потом ещё переживать, чтобы Генка там не ляпнул чего лишнего? Причем писать надо сейчас, ведь ему ещё учить её придется. Вдруг прямо с утра слово Генке дадут? Впрочем… пусть по бумажке читает! Сейчас такое многие тут практикуют!
— Толь, Толь… — бежит за мной громила Генка.
Был бы он без формы, и где-нибудь в тёмном переулке, парня можно было бы и испугаться! Народ вон как от Генки шарахается, расступаясь в стороны.
— А зачем рот открыл? — решаю маленько помучить я приятеля. — И не проси… Я вот с красивой девушкой в кино сегодня вечером иду, — говорю я, бесцеремонно хватая за руку Лену, которая почему-то и не думает вырываться.
— То-о-оль! — чуть не плачет орденоносец.
— Ладно! Что-нибудь придумаю… — решаю проявить милость.
— Я могу помочь вам речь составить, — вдруг предлагает прокурорша, оглядывая ладного фигурой и не такого страшного мордой, в отличие от меня, парня.
— О, класс! Спасибо большущее! Ребят, я в президиум, одна нога там, другая… — порадовался будущий выступающий, не поняв, конечно, причину Ленкиной доброты.
«Вот и ещё одну бабёнку пристрою», — радуюсь про себя я.
А что! Витьке бабу нашёл, теперь Генке. Илье не буду никого искать, чревато. И я даже не Лукаря опасаюсь, а его дочку больше. Та уж придумает как мне жизнь испортить!
Глава 15
Мимо прошёл довольный Ельцин, которому сегодня Казанник отдал своё место в Верховном совете. БН успел мне подмигнуть, но к себе звать не стал. И неудивительно — с ним было полно важных дядь.
Дожидаться Лешнёва из президиума пришлось недолго, но мы с Ленкой успели обсудить, зачем генсек хочет дать слово парню. Судя по всему, вся эта митинговая активность, несмотря на красивые слова о демократии, Горбачёва жутко злит и пугает. Вот вроде бы свобода слова, гласность, Перестройка… а когда толпы на площадях начинают реально бузить — уже не так весело. А уж наглость отдельных депутатов, которые, по сути, бросают вызов человеку, ещё недавно полновластно управлявшему партией и страной, вообще воспринимается, как личное оскорбление.
— Надо сделать свободным доступ к микрофону, — предлагает Миндубаева.
— Анархия будет. Наоборот — нужен предварительный список выступающих. Ну, хотя бы основной, чтобы была гарантия, что дадут слово не только тем, кто с критикой лезет, — качаю головой я.
— Это понятно, но твой друг… кстати, он женат? — спрашивает Ленка как бы между делом, — говорил, что был на митинге и ему не удалось выступить. Думаешь, был бы он в списке — это помогло бы?
— Может, и нет, — игнорирую я вопрос про Генкино семейное положение. — Но уже можно будет сказать, что, мол, нарушаются демократические принципы, что организаторы против Перестройки и тому подобное. И в следующий раз не разрешать им проводить митинги!
— Гениально! Толик, ты молодец. Да, это веская причина не выдавать им больше разрешения от Моссовета, — похвалила меня Ленок.
— Ну, люди всё равно припрутся. Листовки ведь по всей Москве ходят, — предвижу я. — Впрочем… митинг все равно состоится, но выступать там будут уже другие люди. А большинству все равно, кто организатор: поди разберись, чем общество «Мемориал» отличается от, скажем, общества «Память»! Хотя, если выступающие будут чушь нести… заплюют.
— Не слышала ни про «Мемориал», ни про «Память». Кто это вообще? И наверное Толя, не надо ставить таких глобальных планов. Просто запретить организовывать митинги тем, кто нарушает демократические советские принципы, ну и заранее согласовывать списки выступающих. Можно даже перед началом митинга их оглашать. Да, на трибуны будут лезть недовольные, но главное — плюрализм!
Эко её штырит от азарта! Вцепилась в мою руку, пальцы горячие, взгляд — колючий, но не колкий, а… цепляющий. И лицо… Не холодное и надменное, как обычно, а живое и чувственное. Вот ведь… совсем другая. Я невольно залюбовался девушкой.
И тут же ловлю себя на этом. Ой, Толян, аккуратнее. Ты же вроде как уже в броне, а? Но, чёрт возьми… В этот момент она мне нравится. По-настоящему.
— Главное — плюрализм! — подтверждает слова Елены Прекрасной запыхавшийся Генка. — Дали! Правда, всего три минуты. Буду выступать с самого утра!
— Всё ясно. Так, семи ещё нет… Поедем в наш ресторан и обсудим твою речь? Или… Лен, возьми на поруки мальчика! Мне в посольство Норвегии надо, и так не знаю — успею или нет.