— Слоны, к вашему сведению, ходят очень тихо, почти бесшумно, — заметил я миролюбиво.
Внутри помещения, на шести квадратах, кроме облезлого дивана, столика и чайника, ничего не было. Вру, ещё репродуктор висел на стене — наверное, чтобы во время отдыха на работе слушать, как партия заботится о народе. Или наоборот — чтобы партия могла слушать, кто тут чего ляпнет по неосторожности… А что? В гостинице, где полно иностранцев, без прослушки никак!
Но вернёмся к нашим слонам. Вернее, к одной конкретной испуганной слонихе по имени Оля, которая сейчас стояла, вжавшись в стенку. Моё появление вызвало фурор, ступор и катарсис. Почему? Да потому что я был при полном параде — ордена, значки и, главное, — знак депутата Верховного Совета на груди.
И надо сказать, модный дядя это оценил моментально.
— Товарищ… — ах, как приятно слышать это слово! Сколько лет уже в СССР, а ухо всё равно радуется. — Простите, не знаю, как вас… но здесь служебное помещение. Если вам что-то нужно — скажите, — дядя, заслоняя телом Ольгу, старательно изображал любезность.
Выходило, правда, плохо — актёр из него был никудышный.
— Да, нужно! — сурово сказал я. — Краем уха услышал, как вы мою Олю обвиняете невесть в чём!
— Э-э-э… Ольга, ты знаешь этого парня? — неуверенно пробормотал мужик, отступая в сторону.
— Знаю! Это телефонист! — шмыгнула носом девушка.
Она на мои ордена и медали внимания особо не обратила — мазнула взглядом, и всё. Не заметила даже, что я сегодня не в спортивном костюме, а в деловом. Эх, дурында! А могла бы и подыграть! Хотя… чем плох телефонист? Он что, не может быть депутатом⁈ Тем более Оля ведь сказала не «наш телефонист», а просто — «телефонист».
— Разрешите представиться: Анатолий Штыба. Вот моё удостоверение, — достаю ксиву Верховного Совета, но дядя пятится от неё как от змеюги.
— Так… И что вы хотите? — мямлит он, окончательно растерявшись.
— Оля — хороший работник, — наставительно начал я. — А вам надо бы заботиться не только о клиентах, но и о своих сотрудниках, сколь малую должность они бы ни занимали. Ведь в нашей стране люди — прежде всего.
— Вот, к примеру, — продолжил я, — вчера к ней приставал один тип из двести пятого номера. А сегодня утром я уже видел — съехал он. Бегом бежал! А почему? Да пришлось провести с ним воспитательную беседу.
Я демонстративно потер свой кулак.
Это было чистой правдой: Выходя из ресторана, я увидел вчерашнего ловеласа — с чемоданом в руках он спешно покидал гостиницу. Дурачок! Если понадобится — я его достану, где бы он ни прятался.
Но с администратором гостиницы я, пожалуй, слегка переборщил: дядя, морщась и потирая грудь в районе сердца, тяжело опустился на диван. Пока мужик приходил в себя, я проинструктировал Ольгу, как себя вести в подобных случаях:
— Сразу сообщай старшей дежурной! Я уверен, что в обиду горничных…
— Я не горничная! Я коридорная! — гордо пискнула Оля.
— … коридорных не дадут! Верно ведь, Максим Евгеньевич? — перевёл я взгляд на администратора.
Максим Евгеньевич был полностью со мной солидарен.
Слёзы на хорошеньком личике Оли уже высохли, и теперь она поглядывала на меня с любопытством и явным интересом — что уж там скрывать.
— Вечером заходи, если хочешь, — бросаю я на прощание и тороплюсь на Съезд.
— Я вообще-то два дня отдыхаю! Но зайду! — крикнула Ольга мне в спину.
Чёрт, как-то двусмысленно получилось… Я ведь просто помочь хотел…
Да кому ты врёшь, Штыба⁈ Вон бабушка тащит сумку — ей лучше помоги!
— Вам помочь? — участливо, как мне показалось, обратился я к старушке, с трудом волочащей самодельный баул.
— Ага! Дура я, что ли, тебе вещи отдавать⁈ А то не знаю я вас, ушлых москвичей, — огрызнулась бабуля заодно признав во мне столичного жителя.
Ну вот! Теперь совесть моя чиста. Всем я помогаю! Ну… почти всем.
Разгоряченный утренним происшествием я не сразу успокоился по приезду во Дворец съездов. Может, поэтому отреагировал чуть раздраженно, когда меня кто-то довольно по-панибратски хлопнул по плечу сзади. Разумеется, быдлячьи замашки я в себе изжил и повернулся спокойно, хоть и нервно.
— Толля-яя! — с прибалтийским акцентом протянул глава нашей комиссии и по совместительству математик Эдуардас Вилкас (Вискасом бы не назвать!). — Карашо, что я вас увидел!
— Слушаю, — коротко бросил я.
— Не хотел вас напугать, простите… — виновато забормотал прибалт.
Напугать? Подкалывает, что ли? Да нет, вроде искренне.