Он кивнул.
— Я теперь это знаю. И я не смогу сказать «прости» столько раз, сколько нужно. Всё, что я знаю — я нуждаюсь в тебе.
Я усмехнулась сквозь иронию, замечая, как люди вокруг остановились, наблюдая, как Рекс Картер пытается вернуть неизвестную никому девушку. Несколько телефонов уже были направлены на нас. Я закатила глаза. Только этого мне не хватало — ещё одного повода для слухов. Очередная история о том, что моя картина появилась только потому, что я его новая игрушка.
— Ты не можешь так со мной поступать! — зашипела я.
Рекс огляделся и увидел то же, что и я. Но вместо того чтобы смутиться или увести меня в сторону, он поступил наоборот — привлёк ещё больше внимания, встав на одно колено. Как будто собирался сделать предложение. Мы оба знали, что он не стал бы делать это на публике.
Но всё равно я залилась краской от щёк до шеи.
— Джемма Хатли, я умоляю тебя простить меня. Дать мне второй шанс. Позволить доказать, что то, как разговаривают наши тела, когда мы вместе — это нечто особенное. Что то, как ты заканчиваешь мои мысли, а я считываю твои чувства — это знак, что мы предназначены друг для друга. Позволь доказать, что судьба не ошиблась, когда вонзила тебя в мою жизнь, как золотую стрелу.
Я не смогла сдержать смех. Это было… нелепо.
И всё же… эта неловкая, корявая речь начала разматывать ниточки, которыми я стянула своё разбитое сердце, чтобы хоть как-то его удержать.
Он улыбнулся.
— Я ведь не писатель, очевидно. Это твоя работа. Скажи, что мне сказать. Какие слова вернут тебя.
Я закрыла глаза, сдерживая нахлынувшие слёзы. Господи, как я этого хотела. Все эти месяцы. Потеря его была как ампутация половины души. И даже несмотря на то, что он был знаменитостью, когда мы были вдвоём, мы были просто людьми, делившими друг с другом жизнь.
А потом он всё это выкинул.
Он взял мою руку, потянул и я оказалась у него на колене. Его свободная ладонь вытерла слёзы, которых я даже не заметила, а затем погрузилась в мои растрёпанные светлые волосы.
— Я потрачу всю оставшуюся жизнь, чтобы всё исправить. Я буду кричать с вершин гор, что ты — единственная и неповторимая женщина для меня, если ты дашь мне второй шанс и позволишь показать, как сильно я это всё на самом деле чувствую.
— Нас фотографируют, — пробормотала я, но на губах уже начала проступать мягкая улыбка. Надежда хлынула в грудь, и сердце тихо запело: А вдруг он и правда говорит серьёзно?
— Мне плевать, — сказал он твёрдо. В голосе звучали настоящие эмоции.
Он ненавидел прессу и публику, вторгающуюся в его личную жизнь. Именно поэтому мы так долго держались в тени. Но сейчас его это совершенно не волновало. Будто наоборот — ему это было нужно. Он даже повернулся и помахал женщине с телефоном, которая делала вид, будто снимает украдкой, хотя мы оба понимали — это тут же окажется в соцсетях.
— Ты разбил мне сердце, — сказала я, глядя ему прямо в глаза.
Он кивнул, и боль в его лице была почти физической.
— И каждый день до конца наших дней я клянусь сшивать его обратно. Любовью. Заботой. Поцелуями.
Господи… смогу ли я ему снова поверить? Актёру, который так легко убеждал весь мир в любой своей роли.
— Ты когда-то рассказывал, что твоя мама говорила: любовь — это живое существо. И не впустить её в свою жизнь — всё равно что пнуть щенка.
Я фыркнула.
— Ни она, ни я такого не говорили.
Он улыбнулся своей гипнотической улыбкой.
— Но суть-то в этом.
— Оставь написание реплик другим, Рекс. Сосредоточься на актёрской игре.
— Хорошо. Тогда ты пиши для меня все реплики. На всю оставшуюся жизнь, — сказал он с такой искренностью, что я почувствовала её буквально сердцем, бешено колотящимся под его ладонями.
— Это… надолго.
— Недостаточно надолго, — прошептал он.
Моя душа кричала моему глупому разуму: перестань думать. Просто доверься тому, что ты чувствуешь. Просто прости. Это ошибка, которую можно исправить.
Я убрала руки с его груди, и в его глазах мелькнула боль. А потом я подняла ладони и прижала к его щекам, медленно наклоняя его лицо к своему.
— Если ты снова сделаешь мне больно, я убью каждого персонажа, которого ты когда-либо мечтал сыграть.
Улыбка на его лице стала шире, и в груди у него прозвучал тихий, глубокий смех.
— Если я снова причиню тебе боль — я перестану играть.
Это было огромное обещание — для А-листера, находящегося на пике карьеры.
Я коснулась его губ. Он выдохнул в них с облегчением. С ощущением возвращения домой после долгого отсутствия. Рекс издал сдавленный звук, смесь удовольствия и тоски, и провёл языком по шву моих губ, мягко надавливая, раскрывая их, вбирая вкус, тот самый, который он однажды обожал… а потом отверг. Я замерла, но потом медленно ответила на его движение. Его руки крепче обвили меня, устраняя остатки расстояния между нами, удерживая, будто он снова возвращал себе те части меня, что когда-то были только его.
Кашель сбоку заставил нас отпрянуть, и мы посмотрели в глаза Ронану, сияющему от смеха.
— Вижу, вы уже знакомы, — хохотнул он.
— Она — весь мой мир, — сказал Рекс.
И пусть это были банальные слова. Пусть и наша история была полна штампов.
Я не хотела никаких других.
Потому что мистер «Всё-прекрасно» наконец-то стал по-настоящему моим.
♫ ♫ ♫