— Свистни четверых к обеду! — крикнула Тереза. Питер
повиновался. То, как они поступали с детьми, было не то чтобы неприятно. Но не этого он ожидал. Хотя для них с Терезой все еще были открыты любые перспективы.
— Вот бы у нас появился человеческий ребенок, — говорила она. — В конце концов, у мамы была я. Человеческие малыши и дети-рыбы любят играть вместе. И еще он бы лазал по скалам вместе с детьми-троллями Грола. То есть, связал бы воедино всю нашу семью. Я знаю, ты тоже об этом думаешь, Питер. Поглядим, что получится в следующее оплодотворение икры.
Питер Фини смотрел на своих детей в волнах океана и на детей, карабкающихся по скалам, и чувствовал невольную гордость. Легко полюбить детей-рыб и детей-троллей, если они — плод твоих чресл. К тому же, оставалась надежда, — а она, как известно, умирает последней, — что когда-нибудь появятся дети, подобные Питеру. Но от этого его любовь к нынешнему потомству не становилась меньше.
Подплыли четверо детей, которых он позвал.
— Они такие чудесные! — сказала Тереза. — Зажарь их, Питер.
И взял он чудесных детей-рыб, вышедших из воды, и начал готовить к жарке.
Он долго не мог к этому привыкнуть. Но когда у тебя так много детей — больше десяти тысяч, и становится все больше и больше — и все они такие складные, и, вдобавок, плоть от плоти твоей…
Питер Фини укладывал детей-рыб на сковороду, и его переполняли противоречивые чувства. Соленые слезы струились по его сияющему лицу, падали в волны и сливались с соленой водой океана.