Я жестом подозвал Зака.
— Что ты нашел? — спросил я.
— Ничего, но он умирал от страха, и я подумал, что он что-то скрывает.
— Ну и что?
— Ну и ничего. Не мужик, а тряпка. Готов был подложить мне мать и сестру, чтобы спасти свою шкуру.
Я не смог удержаться от смеха, хотя это было не совсем законно. Конечно, мы все время были в напряжении, иногда нужна разрядка, но до определенного предела.
В тот день работать нам не сильно хотелось, и мы трепались и махали машинам, чтобы те проезжали. Прямо перед нами оранжевые оттенки моря сверкали все ярче. На самом деле было очень приятно вдвоем по-королевски наслаждаться закатом и наблюдать, как помертвевшие от страха водители молили нас о пощаде.
Вечером, придя с Заком в дежурную часть, я узнал, что до того, как мне заступить на полную неделю, мне дают увольнительную на один день. Фронт переместился к холмам, в городе стало тише; но наши ряды поредели, и нам велено было меняться через неделю, чтобы не слишком оголять позиции. Противник был достаточно хитер и мог что-нибудь предпринять. Кроме того, надо было следить за порядком, сменять друг друга у заграждений, не считая всего прочего, а в моем секторе осталось не больше пятнадцати бойцов. Судя по всему, я обязан был провести бессонную неделю без малого. Мне надлежало быть в форме. Обычно сон у меня короткий, но для бойца это плохо: если голова несвежая, можешь натворить черт знает что и целишься скверно. Нужно снимать напряжение и сохранять спокойствие, иначе — пропал, как тот, кто идет в наступление, нажравшись наркотиков, а потом напарывается на первую попавшуюся засаду, потому что думает, что ему все нипочем. Нужно внимательно следить за страхом, усталостью и перевозбуждением, иначе сделаешь глупость. Этому учишься постепенно на месте. Стрельба — отличная школа. Чтобы выиграть войну, нужен порядок. До тех, что по ту сторону, это пока не дошло, они с воплями бросались в темноте на наши заградительные сооружения, и нам приходилось их останавливать в двух-трех метрах, почти врукопашную в каком-нибудь проулке, а это никуда не годилось, только потеря людей и боеприпасов, даже если и удавалось красиво пострелять. К тому же ночной порой не видно раненых, и на рассвете тех, кто не смог доползти, находили мертвыми в невероятных позах: один зацепился ногой за оконный проем, другой подорвался на мине и держал собственную ногу в руке. Чаще всего приходилось дожидаться следующей ночи, чтобы их забрать — по ту сторону стреляли и не давали нам это сделать.