Мы поясним это на одном примере. Нельзя сказать, что исследования Маркса о прибавочной стоимости лишены всякого смысла, однако очевидно, что от десятилетия к десятилетию они все больше утрачивают свое значение. Проблема прибавочной стоимости утрачивает свое значение не потому, что частный капиталист уходит со сцены и вычисленная Марксом прибавочная стоимость отходит в пользу рабочего. Об этом нет и речи. Понятие прибавочной стоимости у Маркса целиком принадлежит к сфере экономического мышления, принимая в техническом коллективе совершенно иную форму. Это понятие, выражающее разницу между произведенной стоимостью и заработной платой, в котором сформулирована рассчитанная для одной машины разница между необходимым, более коротким, рабочим временем и реальным, более долгим, рабочим временем, в условиях коллектива становится смазанным. Разница между необходимым и реальным рабочим временем, вычисленная исходя из калькуляции заработной платы, носит экономический характер. Экономический характер носит также возражение, выдвигаемое против теории прибавочной стоимости, смысл которого сводится к тому, что соотношение между необходимым и реальным рабочим временем не соответствует разнице между общей суммой, затрачиваемой на заработную плату, и национальным доходом. Тот факт, что в качестве меры стоимости товара Маркс выбирает рабочее время, доказывает, что он не имел никакого представления о появлении механического понятия времени. На фоне механического понятия времени различие между стоимостью товара и рабочим временем теряет свое прежнее значение. Коллектив не является экономическим образованием, поэтому в его условиях нарушается соответствие между стоимостью товара и рабочим временем. Разница между рабочим временем и заработной платой перестает быть рычагом, при помощи которого рабочий может добиваться повышения заработной платы; величина заработной платы устанавливается на основе механического понятия времени, так что рабочий и в условиях коллектива должен радоваться, если он получает хотя бы прожиточный минимум. Зарплата рабочего никак не связана со стоимостью товара, измеряемой общим рабочим временем с учетом всех экономических условий производства данного товара. Права претендовать на свою долю не может признать за рабочим коллектив, для которого чуждо все связанное со спекуляцией на прибавочной стоимости. Само появление такого механического понятия, как прожиточный минимум (понятия, не имеющего, кстати, своего антипода, поскольку о прожиточном максимуме никогда не заходит речь), постоянно ведущийся подсчет этого минимума, оформляемый в виде таблиц, — все это уже достаточно ясно показывает, в каком направлении движется развитие. Такое понятие получает в коллективе четкую определенность. Оно мыслится не в пространственном, а во временном плане и связано с механистически определяемым понятием времени.
Маркс размышлял о прибавочной стоимости в эпоху, когда в споре между предпринимателями и рабочими пользовались аргументами, присущими правовому государству. Борьба за общественный продукт и его распределение велась экономическими средствами. Предприниматели и рабочие использовали в этой борьбе локауты и забастовки, причем государство не выступало в качестве арбитра, а следило за тем, чтобы не переступали границы закона. Правового государства XIX века больше нет. А техническому коллективу, достигшему высокой степени механизации, уже неведомы такие явления, как локауты и забастовки. Рабочие, осмеливающиеся бастовать, вместо повышения заработной платы получают тюремные или лагерные сроки. Не будем забывать, что все умозрительные рассуждения о прибавочной стоимости превращаются в иллюзию в периоды войн и социальных бедствий. Полк солдат, дивизия, армия, воюющая нация не думают о прибавочной стоимости. Для концентрационного лагеря или тюрьмы прибавочная стоимость — пустой звук. В крайнем случае там умножают стоимость миски баланды и вычитают ее из суммы, которая получена за принудительный труд. Так же поступают в военизированных лагерях трудовой повинности. Хозяйство, основанное на принудительном труде, вкупе с неизбежным для него черным рынком, — это уже не экономика в понимании старых экономистов: оно давно отмахнулось от всех умозрительных представлений, связанных с прибавочной стоимостью. Тоталитарное государство, устройство и понятие которого стали в наши дни предметом внимания во всем мире, то есть государство технического коллектива, соответствующего и неразрывно связанного с этой государственной формой, уже не задумывается о прибавочной стоимости. Это у Маркса было время и был досуг, чтобы думать над этим вопросом. Его понимание прибавочной стоимости представляется уже архаичным. Борьба за прибавочную стоимость сегодня не может защитить рабочего. Но выше всех рассуждений о прибавочной стоимости стоит следующее соображение. Человеческий труд, то есть жизнь человека, вообще нельзя оценить в денежном эквиваленте. Труд и деньги — совершенно неадекватные друг другу вещи, поэтому в любом денежном хозяйстве, при любой форме денег заведомо присутствует глубокая, неустранимая несправедливость. Я не могу расплатиться деньгами за дружескую услугу, или за добровольно сделанную для меня работу, сказав себе: «С меня взятки гладки». Именно потому, что дело обстоит так, а не иначе, правило justum pretium, justa praebere