Фоссер. Кажется, ручку забыл...
Шариу. Вот вам ручка... Мы очень затянули с голосованием. Предлагаю наверстать упущенное время... Итак, первый тур! На старт, друзья мои!.. Готовы?.. Начали! Не задерживаемся, не задерживаемся! Надо же! Оказывается, я сам еще не исполнил долг избирателя... (Заполняет бюллетень. Пауза.) Вы не против, если я включу еще одну лампу? (Встает и включает.) Так лучше, правда? (Садится.) Я собираю бюллетени! (Пускает по кругу небольшой поднос). Клодина, вы не согласитесь ассистировать мне? Спасибо. (Направляется к доске.) Сначала я запишу названия книг, за которые высказались наши отсутствующие коллеги. Поскольку их выбор уже сделан, ни первый, ни второй туры не смогут повлиять на результат... (Разворачивает бюллетени отсутствующих и записывает на доске названия.) "Трудные роды" — два голоса, Вилькье и Бенаму; "Что с лица, то и с изнанки" — два голоса, Кофр и Манфор; "Праздник у Капулетти" — один голос, Баталидес; "Зима в Гватемале" — один голос, Морзек.
Клодина Ле Галлек. Откуда взялась эта "Зима в Гватемале"?
Фоссер. Эту книгу предложил Морзек на нашем первом заседании в сентябре. И настаивал, чтобы мы все ее прочли.
Клодина Ле Галлек. Правда? Я что-то не припоминаю.
Шариу. Не будем отвлекаться на мелочи, у нас времени в обрез. Клодина, за кого мы проголосовали?
Клодина Ле Галлек (разворачивает бюллетени и читает). "Трудные роды"... "Праздник у Капулетти"... (Шариу повторяет за ней каждое название и записывает его на доске.) "Зима в Гватемале"... "Синие манго"... Название красивое, но широкой публике оно ничего не говорит...
Шариу. Каюсь, это я. Что поделаешь, каждый из нас вынужден время от времени оказывать кому-то любезность. (Разводит руками, давая понять, что от судьбы не уйдешь.) Итак, у нас получается... один, два, три — три голоса за "Трудные роды"; один, два — два за "Праздник у Капулетти"; один, два — два голоса за "Что с лица, то и с изнанки"; за "Зиму в Гватемале" — тоже два голоса, и один голос за "Синие манго". Как мы и думали, первый тур не выявил победителя. (Пауза.) "Синие манго" — это мой грех. Но откуда взялся второй голос за "Зиму в Гватемале", я coвершенно не представляю.
Фоссер. Зато я представляю. Я последовал совету Морзека и нисколько об этом не жалею. Запомните это имя: Фредерик Бовэ. На мой взгляд, он один из крупнейших наших писателей. "Зима в Гватемале" — уже третий или четвертый его роман. Жаль, что из всех присутствующих только я один прочел его.
Готье-Монвель. Мы с Александром его прочли.
Шариу. Да, мы его прочли. Нам передался энтузиазм Морзека...
Готье-Монвель. Автор несомненно обладает яркой индивидуальностью. Но этого, увы, мало, чтобы ставить его в один ряд с такой книгой, как "Трудные роды". Знаете, дорогой Микаэль, есть поговорка: собака о двух головах — еще не лев.
Шариу. Это не умаляет достоинств романа... "Зима в Гватемале" безусловно выделяется на фоне посредственных литературных поделок, и Фредерик Бовэ заслуживает большего, чем... чем признание в узком кругу почитателей. Вы правы: в некотором смысле тут допущена несправедливость. И все же я сомневаюсь, что публика, читающая лауреатов Констановской премии, способна оценить экспериментальную прозу.
Фоссер. Экспериментальную? Сказали бы еще — заумную!
Клодина Ле Галлек. Микаэль, не изображайте тут гонимого борца за справедливость! Если мы будем награждать книги, рассчитанные на сотню снобов, магазины не станут их выкладывать на лучших местах, и Констановская премия потеряет весь свой авторитет... и мы с вами тоже. Я не имею в виду конкретно "Зиму в Гватемале": я вообще ничего не могу сказать об этом романе, поскольку не читала его.
Фоссер. По крайней мере, вы откровенны!
Клодина Ле Галлек. Хотя сейчас я вспомнила: Морзек говорил нам о нем. Я была озадачена: если он в таком диком восторге от этого Бовэ, сказала я себе, значит, на то есть веские основания. Но потом я подумала, что у этого романа все равно нет никаких шансов на премию. А в таком случае, согласитесь, зачем его читать?
Фоссер. Да, зачем его читать?
Готье-Монвель. Давайте настроимся на серьезный лад. Не будем же мы все утро пререкаться из-за этой "Зимы в Гватемале". На сегодня споров более чем достаточно. Пора переходить ко второму туру.
Шариу. Внимание: второй тур!
Фоссер (усаживаясь). Кажется, ручку уронил.
Клодина Ле Галлек (поднимая ее). Вот ваша ручка.
Шариу. Дорогие коллеги, ставки сделаны. (Пауза.) Игра началась. (Заполняет бюллетень.) Я приступаю к сбору бюллетеней... Дорогой председатель, вы один нас задерживаете. (Пускает поднос по кругу.) Спасибо... Клодина, могу я опять рассчитывать на вашу помощь? Большое спасибо. (Встает и направляется к доске. Клодина разворачивает бюллетени.)
Клодина Ле Галлек (читает). "Праздник у Капулетти"...
Шариу. Секундочку... (Стирает результаты первого тура, оставляя только голоса отсутствующих.) Я вас слушаю.
Клодина Ле Галлек (начинает сначала). "Праздник у Капулетти"... (Шариу, как в предыдущий раз, повторяет за ней.) "Зима в Гватемале"... "Трудные роды"... "Трудные роды"...
Шариу (подсчитав). Если прибавить голоса отсутствующих, у нас получится не три, а четыре голоса за "Трудные роды". За "Что с лица, то и с изнанки" и за "Праздник у Капулетти" — по два голоса, как и было, и за "Зиму в Гватемале" — тоже два.
Готье-Монвель (Шариу). Четвертый голос за "Трудные роды" — это твой?
Шариу. Да.
Готье-Монвель. Четыре голоса — это много, мы уже почти единодушны. (Клодине.) Пускай Микаэль держится за свою "Зиму в Гватемале": наверно, он знает, что делает. Но вас, дорогая Клодина, я не понимаю. Мне показалось, что... (Долго шепчет ей на ухо.)
Фоссер. Если я вам мешаю, могу оставить вас одних. (Встает и направляется к двери.)
Готье-Монвель. Не валяйте дурака! Мне надо было сказать Клодине кое-что очень личное, почти интимное, не имеющее никакого отношения к тому, чем мы сейчас занимаемся.
Клодина Ле Галлек. Могут же у нас быть свои маленькие секреты!
Готье-Монвель. Вы отнюдь не мешаете нам, Микаэль, напротив, все мы восхищаемся... — как бы это назвать? — поэтической стороной вашей натуры. Да-да, именно поэтической стороной. Жюри без поэта — как это было бы печально!
Фоссер садится на место.
Клодина Ле Галлек. "Поэт, в тот час, когда спадут покровы ночи..."
Готье-Монвель. К великому сожалению, наша жизнь состоит не из одной только поэзии. (Клодине.) А вы, дорогая, не забудьте, что в понедельник, когда объявят лауреата премии Севинье, для "Пресс дю Шеналь" настанет праздник — "Праздник у Капулетти"! Из этого следует...
Клодина Ле Галлек. Премия Севинье — это все же не Констановская премия!
Готье-Монвель. Кому вы это говорите? Издательство "Вожла" не видело Констановской премии уже три года!
Клодина Ле Галлек. Подумаешь, горе какое! И потом, если победа Рекуврера будет слишком легкой, вы не получите ожидаемого удовольствия. Когда женщина сдается без всякого сопротивления, это умаляет радость победителя.