Те, кто стоят на страже Сердца, должны быть целиком и полностью защищены от внешнего воздействия. Сердце Денисовна слишком мягка. Она абсолютно никому не может отказать и исполняет каждую просьбу, легкомысленно делясь теплом. Но сколько тех, с кем Сердце поделилась теплом, дали ей что-то взамен?
Этот Милостыня Антонович крайне ушлый тип. Отлично всё понимает. У многих людей так. Мужчина в семье, конечно же, всему голова, но женщина – шея, которая этой головой и крутит. Стоит пустить кого-нибудь, вроде Милостыни Антоновича к Сердцу, так конец будет предсказуем: Мозг поворчит, вспомнит про падение экономики в стране, про нестабильность работы, приведёт целую кучу аргументов, но, в конечном итоге, выделит денег, а Сердце – тепла. И всё это пойдёт на прокорм здорового безответственного неблагодарного лба. Совесть Денисовна подобное проходила. Не раз.
Потому здесь так чертовски холодно.
Нет уж, нет уж! Пусть уводят! Сколь не были бы неприятными в общении Раздражение и Брезгливость, они свои пищевые брикеты не зря едят.
Что же… пара мгновений тишины. Пара строчек записей. И всё по новому кругу.
– Следующий!
2.
Новый посетитель оказался “из своих”. Высокий, широкоплечий, с квадратной челюстью. Каждый раз, когда он самодовольно или хищно улыбался, свет каждой лампы, каждой свечи отражался в металлических зубах. Гнев Денисович, серьёзный товарищ и большой начальник, собственно, предоставивший Совести в охрану Раздражение и Брезгливость, когда в очередной раз увидел стражницу Сердца побитой. Чиновница не любила вспоминать о том случае: в КПП ворвалась целая куча делегатов. Самое настоящее столпотворение. И каждый хотел лично высказать Совести, какое она чудовищное решение приняла. Каждый хотел плюнуть в лицо.
Она пыталась объяснить им, что ресурсы ограничены. Что не может хозяин выделить денег на похороны человека, которого и не знал никогда. Что семье самого хозяина эти деньги позарез нужны. Что недавно сломанный холодильник пришлось менять. Что у жены хозяина нашли какое-то уплотнение в груди. Что дочку в школу надо бы как-то собрать.
Но им всем, всем делегатам, было наплевать. Никого из них не волновали проблемы хозяина Совести. По крайней мере, до тех пор, пока не вмешался Гнев Денисович. Он, конечно, очень хороший товарищ. Искренне радеет за Режим и за благо хозяина. Но редко думает о последствиях. А разгребать кому? Мозгу Денисовичу и, конечно же, Совести Денисовне.
– Рада вас видеть, – искренне улыбнулась чиновница. – Какими судьбами?
– Уф… холодно тут у вас, – вояка поёжился.
– Холодно, – согласилась страж Сердца. – Вечером ещё холодней будет. Жена Хозяина ведь телевизор смотрит. А там, вы знаете… Соловьёв, новости, мрак полнейший. Будто бы нам самой ситуации с коронавирусом мало. А с женой хозяина не делиться теплом нельзя. Своё же. Родное. Они ведь с нами тоже теплом делятся. Особенно дочурочка. У неё Сердце молодая ещё. Горячая-горячая.
– Так, я тут с каким вопросом… подогреть, может? – заговорщески предложил Гнев.
– Это вы о чём? – чиновница напряглась. Инициативы посетителя редко когда кончались чем-то хорошим.
– Там на улице сейчас народу толпа огромная. Никто не соблюдает самоизоляцию. Ходят все, толкаются. Два метра соблюсти не получается никак. Нет, ну ладно мы-то! Наш хозяин, ему по работе надо. А эти все! Явно гуляют же, а не по делу! – Гнев Денисович уже сам начал распаляться.
– Вы это что, предлагаете афедроновы горнила возжечь? – женщина недовольно поджала губы.
– Ну, конечно же! Как горнила афедроновы воспылают, так ведь и Сердце жарче станет! И дело же полезное сделаем!
– Какое дело мы сделаем? О чём вы? Головой на секундочку подумайте, Гнев Денисович, – постучала пальцем по виску чиновница. – И что вы предлагаете делать хозяину? Бегать по округе? Кричать, что все дураки и самоизоляцию нарушают? Да ко мне тут же набежит целая толпа просителей с ультиматумами на русском-матерном. Сатисфакции не будет. Не будет результата. Вся беготня – она впустую. А горнила, они же в кредит работают. Из запасов Сердца отдавать и придётся. Да ещё и с процентами. А если нет сатисфакции на горизонте, то и смысла афедроновы горнила возжигать нет. Чай не малолетки уже.
– А делать-то что? – понуро опустил голову военный. – Оставлять-то это так нельзя. Они же ходят. Вирусы распространяют. Хозяин в опасности.
– Сейчас решим.
Совесть Денисовна подняла серенькую телефонную трубку со старомодным витым проводом. Та тут же отозвалась лёгким атмосферным “дзыньк”.
– Мозг Денисович?