– Здравствуйте, доченька!
– Снова вы? – чиновница напряглась. Бабуля? Опять?
– Нет-нет, доченька. Это не я только что была. Мы с вами впервые видимся. Я – Пенсионеркина Благодарность Людмиловна. Ой, как мы вам благодарны. Мы всё понимаем. Всем тяжело. Нам бы глазки подлечить. Лекарство стоит дорого очень. Спасибо вам большое.
В ящичек тут же посыпались документы. Очень много документов. Часть из них – мимо.
– Вот, рецептик на лекарство. Детишки сейчас сами болеют. Внучеки им помогают. А из-за корововируса работы у них сейчас нет. Они кухонки людям делают. Я стараюсь не трогать их…
Совесть Денисовна попросту опешила. Она… давно такого не видела. Благодарность! Искренняя! Душевная! Да ещё с такой кучей документов! Когда в последний раз что-то подобное было? Чаще все воспринимают помощь хозяина, даже очень серьёзную, как само собой разумеющееся. Если кто и приходит, так с какой-нибудь одной несчастной бумажкой. Два месяца назад, вон, Соседова Благодарность приходила с бутылкой водки. Так от этой бутылки тепла больше было, чем от официальной цели визита.
А тут-то! И диплом “за щедрость” в рамочке. И молитва за здравие хозяина да его семьи. И диплом родителям хозяина “за то, как сына воспитали”. Совесть Денисовна только и успевала, что зелёным штампом работать, даже не разбирая, что именно она одобряет. К чёрту! К чёрту! Как в старые добрые времена! Как когда не было никакого КПП! Как до Великой Депрессии! Всё одобрить! Всё!
Но, как и всё хорошее, поток документов закончился, и чиновница, наконец, смогла продохнуть.
– Так как же так получилось, что у вас так холодно-то, внученька? Вы ведь такая добрая…
Зашелестел ящик стола.
– Так потому и холодно бабушка, что добрая я слишком. Есть такая песня у "Машины времени". То-от был умней, кто свой огонь сберёг. О-он обогреть… других уже не мог. Но без потерь… дожил до тёплых дней.
На белом листе бумаги, под скрип ручки начали проявляться неровные синие буковки. Из-за холода и перчаток почерк изрядно страдал, но, если приглядеться, можно было разобрать текст.
“Выдать предоставительнице сего 1000 (одну тысячу) рублей 00 копеек наличными”
Хлопок возвестил о появлении очередной зелёной надписи “одобрено”.
Чиновница аккуратно, чтобы посетительнице было удобней забирать проштампованные корочки, собрала их в стопочку и вновь поместила в специализированный жестяной ящик.
– Вот… забирайте… проходите дальше… не забудьте предъявить бумаги охране. Вас проведут.
– Спасибо тебе, доченька. Спасибо.
Походка у Благодарности Людмиловной была такая же шаркающая, как и у её товарки, Милостыни Людмиловны, с которой те были похожи, как две капли воды. Только цвет головного платочка отличался. Точно также, как и предыдущая просительница, эта старушенция покинула КПП, и вновь оставила чиновницу в одиночестве.
И вновь пара мгновений тишины, но… Совесть решила отступить от протокола. Она нажала жёлтую кнопку. Эффект не заставил себя долго ждать: тут же в помещение вошли двое из ларца, абсолютно разные с лица.
– Проблемы с посетительницей? М-м-м… а где бабуля? – с ходу полюбопытствовала Брезгливость Денисовна, но оглядевшись, никакой бабули не увидела. Зато смогла разглядеть что-то другое. – Совесть? Совесть Денисовна? Вы плачете?
– Это… хорошие слёзы. Я вас отпускаю. Сегодня вы мне не понадобитесь.
– Уверены, Совесть Денисовна? – с подозрением спросил Раздражение Денисович. – Мы же тут не просто так стоим.
– Совершенно не уверена, товарищи. Совершенно, но… – чиновница утёрла глаза рукавом бушлата и скосила взгляд в сторону термометра. Шкала стабильно, прямо на глазах, ползла вверх. Совсем, как при растопке горнил афедроновых, только не в кредит. Это особое тепло. Тепло, рождающееся, когда Сердце Денисовна получает уникальное душевное топливо. Такое, каким был тот ворох несчастных старушечьих бумажек. – Совершенно не уверена. Я хочу сегодня снова поработать, как тогда. В Старые Времена. До Великой Депрессии. Отдыхайте.
– Пойдём, Раздражение Денисович, – взяла за локоть своего товарища Брезгливость. – Всем нам иногда хочется вернуться в те времена. Это ведь всего на один вечер. Пойдём. Совесть Денисовна это заслужила.
Долговязый молча кивнул. И вот, спустя всего пару секунд, на КПП снова стало тихо.
Пара мгновений тишины. Пара строчек записей. И всё по новому кругу.
Но слегка иначе. Тугую квадратную красную кнопку с видимым усилием вдавил тоненький бледный пальчик. Без перчатки.