И всё это время Малыш-медвежонок был рядом. Он не мог уйти. Не знал, чем может помочь, но делал всё, что было в его силах. Прижимался мохнатым боком, когда Большого Медведя знобило, и прикладывал старшому к животу смоченных в холодном ручье осенних листьев, когда тот молил о прохладе.
Как бросало в жар и в холод Большого Медведя, так же мотало из стороны в сторону Малыша-медвежонка. Он то тихонько плакал, не в силах сдержать слёз от страха, что старшой не переживёт эту ночь, то срывался на крик.
– Вороне где-то бог послал кусочек сыра, старшой! Вороне! Не тебе! Ты же знаешь, что тебе нельзя!
– Не кричи на меня… – с трудом выдохнул Большой Медведь. – Мне плохо… плохо… плохо…
Большая туша вдруг изогнулась. Одну заднюю лапу притянула к животу, а вторую – вытянула. Позвоночник словно бы скривился в обратную сторону. Малышу-медвежонку показалось, что эта боль заразная. Он и сам согнулся, прикрывая своё брюхо.
Но не смог удержаться от ругани.
– У тебя же есть бамбук! Есть османтус! Ещё какая-то трава вкусная! Они же вкусные! Вкусные!
– Я уже не могу их есть… я уже не могу… не могу… не кричи… пить… пи-и-и-ить…
И Малыш-медвежонок занялся вопросом “пи-и-и-ить”. Это было не так-то просто, ведь таскать в лапах воду он был не обучен, а тягать старшого по грязи, когда его итак крючит, было глупой идеей. Немного пораскинув мозгами, младший нашёл решение: принялся копать канавку от речки до Большого Медведя, не прекращая одновременно ругаться на собрата и лить по нему горьких слёз.
Благо, та ночь закончилась. В какой-то момент желудок старшого отверг пищу, исторг из себя всё тем же путём, каким та и пришла. И нет, боль не ушла следом за пищей. Лишь начала собираться в дорогу. Спустя часа три она ослабла достаточно, чтобы Большой Медведь перестал стонать, но недостаточно, чтобы тот мог уснуть иным способом, кроме как провалившись в забытие изнемождённого обморока.
В таком состоянии после приступа Большой Медведь был ещё сутки. И лишь затем боль становилась такой, какой она бывала ранее, когда старшой ел что не то.
Каждый раз.
Каждый.
Малыш-медвежонок не мог этого понять. Если бы его хоть разик так скрутило бы, что он ощутил себя на самой границе между жизнью и смертью, он бы вообще жрать бросил. Питался бы солнечным светом и водой, как ёлка какая или сосна. Шкурой бы позеленел.
Но не Большой Медведь. Его хватило только на два месяца. А затем снова. И снова. И снова.
Малыш-медвежонок уже даже не плакал, не ругался. Он находился рядом в состоянии какой-то вялой апатии. Всё так же грел старшого боком, копал тому каналы до речки, да прижимал к брюху листву.
– Ну что на этот раз, Большой Медведь? – спрашивал младший, наверное просто потому, что хотел хоть как-нибудь убить время.
Ведь время было единственным, что могло исцелить боль старшого.
– Хле-е-ебушек. Корочка хле-е-ебушка. Девочка обронила.
– Хлебушек, значит, да? – зубы обнажились в ироничном оскале. – Стоила она того, корочка хлебушка?
– Ну это всего лишь корочка хле-е… е-е-ебушка, – было больно видеть Большого Медведя, героя детства, того, кто всегда защищал Малыша-медвежонка, того, кто спас его от смерти, таким жалким. Но боль эта была не острой. Приглушённой. Точно бы из иного мира. – Одна корочка хле-ебушка. Бе-е-е-еленького.
Старшой плакал. Бессильно. В его голосе была мольба.
– Ты не у Братца-крыса еду вымениваешь на кусок свинного уха, – буркнул Малыш-медвежонок. – Ты не торгуешься. Не важно, сколько стоит еда. Тебе её просто нельзя. Нель-зя. Как ребёнок, право слово.
К сожалению, не мог Малыш-медвежонок быть всё время рядом с Большим Медведем. Не мог следить за тем, что тот тягает себе в пасть. Мог лишь находиться рядом, когда тому плохо, да думать о том, как пойдёт завтра в поле: взойдёт солнце, старшому полегчает, и невыспавшийся младший сможет сосредоточиться на том, чтобы выменять у Братца-крыса круп.
Мамы и папы, бабушки и дедушки, мачехи и отчимы не будьте, как Большой Медведь. Если вы не будете заботиться о своём здоровье, ваши близкие бессильны.
Рыбак из хроносинкластического инфундибуума
В дополнительных материалах вы можете найти аудиоверсию данного рассказа.
Давным-давно, или быть может когда-то в будущем, в одной далёкой-далёкой, а может и прямо в этой галактике, жил один мальчишка. Все звали его рыбаком, потому что мальчишка этот мечтал о том, чтобы ловить рыбу.
Он бегал всюду со своей самодельной удочкой, много рассуждал вслух о наживке. И все умилялись тому, как он заявлял, гордо надув щёки:
– Хороший рыбак найдёт рыбу там, где никому в голову не придёт.