— Да, леди Джейн, гордая леди Джейн… Я намерен взять вас силой. Знаете, это давняя традиция: победители всегда утверждали свою власть над побежденными, насилуя их женщин.
Даже через кляп донеслись сдавленные всхлипы. Что это, слезы бессилия? Или гнева? Жертва отчаянно извивалась, пытаясь освободиться от пут. Отлично, подумал Марло. Когда он овладеет ею, это только прибавит ему удовольствия.
— Ваши дети? О нет! Их я насиловать не намерен. Однако думаю, им будет полезно увидеть, как их мать наконец-то узнает своего истинного повелителя. Ах да, и еще кое-что. У меня дурная болезнь. Подумать только, какой позор! Тем не менее, в моем бедственном состоянии это лучший подарок, какой только я могу преподнести вам и вашему супругу.
В следующий миг Джейн изо всех сил лягнула своего мучителя связанными ногами. Впрочем, Марло это предвидел. Он еще ближе придвинулся к ней, и Джейн была вынуждена извиваться сильнее. Все же ей удалось нанести удар ему по запястью. Оно было перевязано, и из-под грязных бинтов сочился желто-зеленый гной. Марло вскрикнул и согнулся пополам, прижимая к груди больную руку. Когда же он вновь выпрямился, в глазах его читалась едва ли не животная ненависть, какой ни Джейн, ни любой другой представитель рода человеческого не видели даже в страшном сне. Этот взгляд будет преследовать Джейн до конца ее дней.
Пошатываясь, Марло наклонился к ней, схватил ее и грубо перевернул на живот — Джейн не ожидала, что в этом карлике окажется столько силы. Крахмальный воротник больно сжал шею, словно петля палача, но она продолжала отчаянно отбиваться. В следующее мгновение сверху на нее навалилась какая-то тяжесть. Марло разрезал путы, которыми были связаны ноги Джейн, и, стукнув по ним кулаком, попытался их раздвинуть, а заодно ножом располосовал нижнее белье. Теперь она была целиком в его власти. Марло торжествовал: на лице выступили капли пота, черные губы скривились в похотливой ухмылке. Тяжело дыша, он дрожащими от нетерпения руками попытался стащить с себя панталоны.
Откуда-то снаружи раздался треск, за ним последовал толчок, и насильник скатился вниз. Крики. Топот ног по палубе. Лодка покачнулась, потом еще раз и еще. С гребцами кто-то разговаривал — резкими, не терпящими возражений голосами.
— Именем короля! — прорычал чей-то голос. — От Чэтема нам не хватает десяти лодок, и ваша посудина поступает в распоряжение его величества. Живо всем закрыть рты! Вам заплатят!
И вновь удар, крики, топот ног по палубе. Похоже, гребцы решили дать отпор людям короля. Грязно выругавшись, Марло поднялся, схватил ноги Джейн, вновь туго связал их веревкой, потом направился к люку.
На корме шла потасовка. Кит выскользнул на палубу и, прежде чем кто-то успел заметить, плотно задраил люк. Его гребцы явно сдавали позиции — еще бы, численный перевес был не на их стороне. Солдатами короля командовал парламентский пристав. Видно, это королевский двор исчерпал все ресурсы, коль человеку столь высокого положения было поручено прочесывать реку в поисках свободных лодок. И тут, к ужасу Марло, парламентский пристав крикнул:
— Эй! А ты, случаем, не Корнелиус Вагнер?
В надежде, что Марло отважится прийти на постановку «Бури», при дворе всем до единого раздали подробное описание его внешности — под именем, которое Кит сам себе выбрал.
Марло быстро оглянулся и прыгнул в реку. Темза была сплошь усеяна лодками — завидев, как к одному из суденышек пристала королевская барка, они поспешили к нему. Отовсюду раздавались крики, свист, улюлюканье. Еще бы: теперь владельцу лодки ничего хорошего в этой жизни не светит. Те, кто работал на реке, и солдаты короля не испытывали друг к другу особых симпатий. Не успел Марло прыгнуть в реку, как грубые руки вытащили его из воды.
Парламентский пристав времени зря не терял. Кому какое дело до какого-то идиота, который сиганул в реку и которого оттуда уже вытащили! Главное, что сейчас катастрофически не хватает лодок для потешных боев и — что еще хуже — времени на то, чтобы украсить и оснастить уже имеющиеся в распоряжении.
Неожиданно поднялся сильный ветер. Парламентский пристав рявкнул на солдат, чтобы те развернули куцый парус, посадил на весла четверых своих людей и отправился на поиск новых лодок. Слух об этом распространился быстро, и вскоре на реке уже не было видно ни единого суденышка.
В переднем трюме Джейн и ее дети лежали, скрючившись, на грязных матрацах — связанные, шеи по-прежнему сдавлены железными ошейниками, глаза широко открыты от ужаса. Хотелось кричать, но мерзкий кляп превращал крик в сдавленный стон. Джейн извивалась изо всех сил. Кое-как ей удалось переместить подол платья ниже и тем самым закрыть от детей свой позор.
Юный Том видел, как королевские стрелки высадились на суденышке, увозившем его хозяйку, это его приободрило. Он кричал и махал руками, пытаясь привлечь к себе внимание, но, увы, безуспешно. Их разделяло слишком большое расстояние. Затем юноша с ужасом заметил, как парус опал, но уже в следующее мгновение с громким хлопком снова наполнился ветром, и лодка устремилась в сторону Ламбета, увозя с собой госпожу и ее детей. Ветер был попутный; лодка быстро набирала скорость и вскоре слилась с темной массой других судов, скользивших по глади реки.
День клонился к вечеру, но пока у Уайтхолла ничего существенного сделать не удалось, разве что увеличился хаос. Грэшем давно уже махнул на все рукой и теперь, усевшись на каменную кладку колоннады, от нечего делать принялся читать книжку. Неожиданно его нос уловил какой-то дурной запашок.
Ну, конечно же! Сэр Томас Овербери! Лицо заклятого врага сэра Генри горело возбуждением.
— Добрый день, Грэшем! — произнес он и остановился, спесиво выпятив подбородок.
Грэшем ничего не ответил, как и не счел нужным привстать со своего каменного сиденья. Он лишь смерил Овербери равнодушным взглядом. Тот, судя по всему, решил удалиться, однако передумал.
— Следи хорошенько за своей женой! — грубо бросил он Грэшему.
Внутри у сэра Генри похолодело.
Он тотчас вскочил. Овербери гнусно усмехнулся и собрался было уйти, но дорогу ему преградила массивная туша Маниона, который возник неизвестно откуда. Сэр Томас хотел что-то сказать, однако в следующее мгновение неожиданно вскочил на балюстраду каменной арки, спрыгнул вниз и дал стрекача через газон. Глаза его горели огнем. Что это было? Триумф? Злорадство? Месть?
И Грэшем, и Манион, словно сговорившись, метнулись к лошадям. Не успели они добежать до них, как услышали пронзительный мальчишеский голос;
— Впустите! Впустите меня! Мне нужно к хозяину!
Это был Том — запыхавшийся, испуганный, грязный. Грэшем протянул к нему руку и, кивнув стражникам, привлек к себе.
Предательство! Том на одном дыхании рассказал ему все. Никогда не доверяйся никому полностью. Кучер верой и правдой служил их семье целых десять лет, а до этого еще отцу сэра Генри. И что же?
Джейн и дети в плену, задыхаются в грязном трюме лодки, которой приказано принимать участие в сегодняшних потешных боях. На реке сегодня будет добрая сотня таких суденышек, наскоро оснащенных для того, чтобы быть похожими на галеасы, галеоны, барки и галеры, так что теперь ее вряд ли узнаешь.
— Передай домой, — приказал Грэшем, — чтобы сегодня на реке была каждая лодка, каждый гребец из наших. Скажи всем, что при необходимости пусть пробиваются через заграждения.
Та часть реки, где должен был состояться потешный бой, была отгорожена как ниже, так и выше по течению.
— Останавливайте все лодки, проверяйте, открыт ли передний люк и что везут в трюме. Объясните, что похитили человека.