Интересно, а меня она любит? Или умело пользуется положением? Живёт с начальником, делая только вид стройных пропорциональных отношений, демонстрируя мне и остальным причастным гармонию и присутствие такой эфемерной субстанции, как любовь. А сама просто пользуется моим телом, как спортсмен снарядом. Для собственного удовольствия и решения физиологических проблем. А что? Хорошая позиция. Так многие сейчас живут. Но я не верю в такой цинизм. Я вообще склонен женщинам доверять. Иначе, при моих рефлексиях, жизнь станет совсем невыносимой. А когда ты веришь, что тебя любят, жить как-то спокойнее и приятнее. Да и Бог ей судья.
Люблю ли я её?
С высоты своих лет и своего опыта, могу сказать — да! У меня в жизни было совсем немного женщин. Меньше десятка. И я точно знал, каково это, когда кого-то любишь. В разлёте от самой первой, наивной детской любви к однокласснице, которая случается с каждым школьником, дальше переходя в увлечения и романы студенческой поры. Когда готов сам себе внушить и поверить, что любишь ту, которую удалось затащить в постель, а спустя короткое время, анализируешь и понимаешь, что это была лишь страсть, животный зов плоти. И дальше, до тех, уже более спокойных, размеренных и рассудительных отношений, когда та, которую ты выбираешь, привлекает не только формами и доступностью, но и тем, что она делает, говорит, как видит эту жизнь, как сама строит те мостики, которые называются отношениями. И строит их не только и не столько в постели. Постель имеет свой вес в строительстве, но далеко не владеет пятьюдесятью процентами акций предприятия «Отношения МостСтрой». В зрелые годы важна не только телесная совместимость, а и духовная, душевная. Да и бытовая, несомненно. Всё по Маяковскому, когда теперь двое в любовной лодке и вместе лавируют, чтобы не разбить её о рифы быта, мелких сиюминутных недовольств, колючего абразива притирки, нервов и плохого настроения, которое случается. Редко или чаще. Как и у любого в жизни.
В этом плане у нас с Татьяной как раз всё сложилось очень легко, ладно и крепко. Мы встретились, когда она поступила к нам в колонию на работу, а я ещё был только замом. Как-то так, слово за слово, пошучивая обиняком и намёками, мы вдруг почувствовали некую нить или, как сейчас выражаются, связь, химию. Повстречались, погуляли, всё по классической схеме. А потом я принялся выискивать по знакомым свободные на некоторое время квартирки для встреч и снимать дешёвые гостиничные номера. Мама моя тогда уже болела, и Татьяна приходила оказывать ей мелкие врачебные услуги, вроде уколов и капельниц. Болезнь, правда, не смягчила мамин строгий воспитательский характер, и она категорически запретила мне оставлять свою подругу на ночь. Да и выглядело бы это нелепо. Встречаться же у моей подруги дома тоже было «не вариант». Жила Татьяна с дедом и бабкой по маминой линии. Те ещё персонажи. Алкоголик с «прибабахом» и истеричка, задетая по голове брошюркой свидетелей Иеговы. А вот теперь всё изменилось. Теперь мы делаем на моей новой кровати всё, что захотим.
— Возьми меня сзади! — соскочила вдруг с меня Татьяна и ловко, хищно, как кошка развернулась, повиливая ягодицами.
Она знала об прелестных особенностях такого вида с тыла для стороннего наблюдателя в моём лице, и выставляла себя умело и выверено в этом ракурсе. И я, не мешкая и не сомневаясь, подскочил, хрустнув спиной, и твёрдо, но ласково взялся за те изгибы, что называются талией. Всё её сочное манящее бархатное лоно на секунду мелькнуло у меня перед глазами, и я, чувствуя в груди накаляющийся томно-сладострастный шар похотливого огня, одним чётким отточенным движением въехал в неё, как пест в ступку с маслом. О, это было божественно.
Она тут же принялась извиваться, оттопырив попку, а сама, то раскидывая руки и падая лицом на одеяло, то упираясь в него и прогибая спину дугой. И вновь её голова ходила маятником, осыпая мне лицо золотисто-бронзовым водопадом волос. Кричать она совсем не стеснялась и поэтому комната наполнилась тигрино-протяжным воем и резкими всхлипами наслаждения.
Соседи наверняка слышали эти животные рулады и догадывались о том, какое они имеют происхождение. Но зная мой смурной непререкаемый характер по этим вопросам, о тех нюансах правил проживания в общежитии, не решались мне прямо предъявлять претензии. Да и соседями моими были в основном люди молодые и адекватные. Сами не чуждые подобных утех. А мои полковничьи погоны напрочь отбивали у самых ретивых желание покачать права. Мало ли, вдруг такой большой начальник осерчает и закатает оппонента в свою «кутузку». Да ещё засунет в пресс-хату, доказывай потом, что ты всего лишь за солью заходил!