Я начал разгоняться, почуяв, как во мне произошёл подспудный отлив, который всегда служит точным предвестником неминуемого цунами, и моё естество накалилось и уплотнилось на порядок, вибрируя мелкой рябью предстоящей сладостной разрядки. Она это почувствовала, и волна мелких сокращений плотно пробежала по набиравшему махи шатуну. Рыжий всплеск вновь хлестнул мне по глазам и сквозь его брызги прорвался крик:
— Да! Да!! Ещё!! Сильней!!! Да!!!
Когда она кончала, то становилась совсем шальной.
И вот она, ослепительная вспышка! Звёзды в глазах через накатившую тьму, уши закладывает, словно цунами увлекло меня в самую глубь. Тело почти не слушается, трясясь в конвульсиях божественного удовольствия. Ноги мелко дрожат от напряжения, готовые неловко подломиться, но я держусь, краем сознания балансируя в равновесии, а руками крепче хватаюсь за мягкую упругую плоть, и рвётся из моих уст сквозь зубы стон наслаждения.
Говорят, умирающие в последний момент агонии тоже испытывают разрядку. Как защитный рефлекс организма. Под повещенными часто находят следы вытекшей спермы и смазки. У своих клиентов я такого не замечал. Пуля разрушает мозг за долю секунды. Он просто не успевает послать сигнал гипофизу и эндокринным железам, чтобы те впрыснули основу для эндорфинов, и их весёлая ватага затоптала бы неожиданную и нежданную боль. Это как запустить программу и вырубить компьютер из сети. Процесс встаёт на полпути. Потому что купировать боль уже не для кого. Мозга нет. Он на стене. И нет у него «вай-фая» для дистанционной связи с пустой черепушкой. Да и не зачем она ему.
Если бы мне дали выбор, как бы я хотел умереть, я бы, наверное, поступил по-самурайски, но с некоторым «апгрейдом» этой процедуры. Я видел много раз, как быстро живой человек обращается в бессмысленный мешок, набитый требухой и абсолютно неуправляемый и бесполезный, когда ему выносишь «чердак». Это как вырвать процессор монтировкой. Так вот, пусть мне выстрелят слева, чуть снизу вверх под затылок, но только в момент оргазма. Вот такого, как у меня сейчас. Когда и без грохота взорвавшегося пороха и без хруста вгрызающейся в кость пули, в голове вспыхивают звёзды, а сам ты будто отрываешься от тела, потому что оно бренно и мешает до конца насладиться этим невероятным природным даром. Ты сам будто на мгновение умираешь. Ведь говорят же, что оргазм — это маленькая смерть. Так вот пусть мой палач поймает тот момент, когда моя маленькая смерть высечет первые искорки в сетчатке, да споро и ухватисто выпустит на волю мою большую латунно-свинцовую смерть вместе с мозгами. Так, чтобы сама душа в экстазе выскочила наружу в пролом лба на веере непоправимо разорванного в клочья биологического процессора. Да пролетела сквозь стену без помех, оставив позади неопрятные ошмётки в мелких кровеносных сосудиках. Теперь процессор без надобности. Ядро на свободе, а скорлупа пойдёт в утиль.
Интересно, как там, в загробном мире? У отца Сергия, что ли спросить?
А Татьяна тоже взвыла и встряхнулась, как собака от воды. А потом плашмя в полный рост рухнула и растянулась по одеялу, откинув безвольные руки и разбросав ноги в полную длину. По телу её шла судорога, и оно мелко подрагивало в пароксизмах неземного наслаждения. Её оргазм был гораздо сильнее и насыщеннее моего даже на мимолётный взгляд. Лицо её перекосило, теперь оно стало грозно-гневным, без капли разума. Вся она ушла в ощущения. Валькирия. Нет, истинная ведьма. И сейчас её абсолютно не волновало, как она выглядит снаружи. Цунами, зародившееся в моих чреслах, пронеслось через мой узкий шлюз, сорвав попутно мне голову, и ворвалось в её утробу, где уже спокойно, уверенно и открыто набрало полную мощь.
Она так долго лежала и тряслась, что я даже немного позавидовал. Вот кому в момент разрядки закатай «маслину» в «башню», так она даже не поймёт и не почует. Просто игнорирует все эти мелкие неурядицы. Да, и тут мне удачи нет. Мало того, что такая смерть мне не светит, так если бы и светила, есть те, кто сделает это гораздо качественнее.
Нет, нельзя так думать, а то окажешься на месте того мотоциклиста и будешь мечтать хоть о сотой доли удачи остальных непричастных. А злая судьба будет победно смеяться за спиной, покачивая головой, и как бы говоря: «Сказочный долбоёж!».