Совесть.
И начинает пялить свои жёлтые злые зенки, в которых нет разума, а есть тупое нескончаемое желание сожрать свою жертву, растерзать на лохмотья и выгрызть дотла. А в сивой гриве копошатся уже воши страха, сомнения, уныния и безнадёги. Они растут, крепчают, матереют, вытягиваются и извиваются, оборачиваясь змеями. И грива становится короной Медузы. Когда она окончательно сформируется, настанет пора шагать в подвал, под табличку с надписью об оставленной надежде. Тоскливое зрелище.
Как жить?
— Эй! Чего задумался? — выдернул меня из водоворота хмурых мыслей голос моей сладкой ведьмы.
— Задумался, как дальше жить!
— И что? Придумал? — теперь, после игрищ Татьяна была настроена игриво.
— Нет. Ничего умного в голову не приходит.
— Странно. Ведь ты же такой умный, — притворно огорчилась она. — Я из-за этого с тобой и живу. Кстати, ты не думал о том, чтобы я к тебе переехала?
— Зачем? — напрягся я.
— Мы три года вместе. Квартира у тебя свободная. А я со стариками задолбалась уже. Не хочешь съехаться?
— Вся прелесть и цикличная новизна наших с тобой отношений завязана на свежести именно таких свиданий. Если нам съехаться, всё волшебство исчезнет. «Бытовуха» сожрёт его, как моль платок. Ты рассмотришь, наконец, какой я зануда и мизантроп, а спустя месяц убежишь в обратном направлении с горестными криками, посыпая голову пеплом сгоревшей любви!
— Пожалуй, ты прав. Вот и за это тоже я с тобой не расстаюсь. Не потому, что надеюсь на нормальную семью. Не потому, что верю, что у нас могут быть дети. Не потому, что ты под шкурой романтика прячешь своё занудство. А именно за лёгкость и доступность изложения. За флёр высокой игры ума. Ты, как хороший фильм, который надо смотреть время от времени, а не ставить гонять по кругу на весь день. Однако время идёт. Я не становлюсь моложе. Скажи прямо, у нас есть будущее?
— Есть. Оно будет непременно, по условию задачи. Только какое оно будет? Ты хочешь жить у меня. Даже презрев мои предупреждения. Ты хочешь свадьбу и детей. Но пока мы служим вместе, пока я твой начальник, свадьбу нам с рук не спустят. Придётся кому-то увольняться. Я предлагаю дождаться моей пенсии, до неё не так далеко.
— Ага! Всего-то семь лет!
— И что?
— Мне тогда будет тридцать пять!
— Мои родители сделали меня, когда папе было сорок, а маме тридцать семь. И нормально получилось.
— Я боюсь. Боюсь, что уже стану старой и не смогу нормально выносить и родить. А если рожу, то он будет хилым и болезненным. И я буду совсем старухой, когда он вырастет. Я могу не увидеть внуков! Как и твои родители!
— Эх, куда тебя занесло! Во-первых, когда ему исполнится двадцать, тебе будет всего пятьдесят пять. Как раз пенсионерами становятся простые граждане, чтобы спокойно воспитывать внуков. И живут ещё долго и безбедно. Во-вторых, ты же сама медик! Тебе ли не знать себя и не чувствовать, болеешь ты или здорова? А если болеешь, самой себя профессионально и качественно вылечить? Ты как? Не болеешь?
— Я здорова. У меня беспокойство другого плана.
— Я понимаю. Тебя не устраивает текущее положение вещей. Ну, потерпи ещё какое-то время! Мне надо определиться в жизни. Сейчас у меня трудный период. Мне легче жить одному. Я так привык, что в это уязвимое время менять стиль подобно тому, что разрушить весь мой уклад. Это всё из-за того… — я запнулся и переформулировал: — После того, как вступил в начальничью должность…
— Из-за того, что тебе надо казнить преступников? — безжалостно и прямо врубила ведьма.
— Да.
— Ты забил себе голову чьей-то чужой виной. Ты ведь уже… — теперь она замялась, подбирая нужное слово, — уже исполнял законное возмездие многим. Скольким, кстати?
— Девятерым.
— Неужели ты ещё не привык к этому?
— А должен был? — искренне возмутился я.
— Это обычное стандартное поведение. Первый раз — шок. Потом привыкание. А после определённого количества вообще рутина.
— Финские пулемётчики сходили с ума, когда день напролёт на них пёрли цепи красноармейцев. Что-то у них не выходило привыкнуть, хоть и укладывали они народ сотнями!
— Тоже мне, финский пулемётчик! Ты же не в один день сотню уложил. Тут это работает по-другому. Время лечит. Не придуряйся, всё ты понимаешь!
— Как тебе объяснить? Да, рабочий момент мне даётся всё легче. Рука набивается. Как на велосипеде научиться кататься. Могу спокойно выстрелить в человека, потому что это лишь работа. Тут просто уже выработка привычки и механическая мелкая моторика рук.