- Поверьте, скоро вы не узнаете себя, свои поступки, отношение к жизни. Мир для вас станет совсем другим - ярким, красочным, насыщенным. Вы вкусите всю прелесть того, что были рождены человеком, а не какой-нибудь безмозглой собачонкой. Вы наконец почувствуете настоящую силу и осознаете, что созданы, не побоюсь этого слова, для великого!
Речь доктора лилась словно благодатный елей на душу Егора, истосковавшегося по такого рода словам. Он вдруг почувствовал тяжесть во всём теле и невольно лёг на диван, а голова упала на заботливо подложенную Лгуновым подушку. Сохранив ясность ума, тело он почти не ощущал.
- Вот и хорошо. Я вижу вы наконец расслабились. Теперь мы можем продолжить. - удовлетворённо произнёс доктор, вовремя подхватив пустой стакан, выпавший из руки Егора. По всей видимости это была не простая вода, а нечто иное - дающие такой быстрый эффект.
Лгунов встал, подошёл к столу, стоявшему в углу под раскидистой пальмой, поставил стакан, что-то наспех чиркнул в ежедневнике, затем хрустнул пальцами, взял стул и поднёс его поближе к дивану.
Буквально плюхнув на него своё грузное тело, доктор взял руку пациента и стал прощупывать пульс.
- Хорошо. Очень хорошо. - проговорил он, глядя как бы сквозь Егора, и потом уже более выразительно спросил, - Вы меня слышите, Егор Владимирович?
- Да. - еле слышно пошевелил губами пациент.
- Хорошо. Я сейчас задам вам несколько вопросов, а вы постарайтесь отвечать максимально откровенно и однозначно.
- Хорошо, я постараюсь.
- Да уж, пожалуйста, от этого будут зависеть наши дальнейшие взаимоотношения.
Доктор на мгновение замер, потом многозначительно выдохнул и спросил каким-то совсем уже низким голосом:
- Вы когда-нибудь совершали поступки, за которые вам было стыдно? Я имею ввиду, что-то такое - серьёзное, что не даёт вам покоя и до сих пор? Помните, максимально откровенно. Будьте покойны, всё сказанное останется сугубо между нами.
- Было дело. - тяжело вздохнул Егор.
- Интересно. Продолжайте. - заёрзал на стуле Лгнунов.
- Это случилось, когда мне было лет десять...
- Десять? - недоуменно переспросил доктор, будто и вовсе не ожидавший, что пациент копнёт так глубоко у себя в памяти.
- Да. Ну, может одиннадцать? Не важно. В общем, я тогда к бабушке в деревню на выходные с родителями приезжал. И вот, значит, пошли мы с ребятами на пруд - искупаться. Пришли, разделись и рыжий, не помню уже как его звали, огромный детина из местных, первым бросился в воду, потом и все остальные...
- Так. А вы?
- Ну и я конечно!
- Хорошо. Дальше... Продолжайте, пожалуйста.
- Накупались мы, как обычно до синих губ, вылезли на берег и стали греться на солнышке. Тут, этот Рыжий, не с того не с сего, взял кусок глины и бросил прямо в лицо Валерке, - это соседский паренёк был, он тоже, как и я иногда на выходные приезжал к родным, и мы друг друга знали и дружили. Все засмеялась, вот, и я тоже вместе со всеми. У Валерки, то ли от боли, то ли от обиды, слёзы ручьём полились. В общем, натурально заревел. Это ещё сильнее раззадорило Рыжего, и он уже по-настоящему стал издеваться над ним...
- Хорошо. А вы, что в это время делали? - перебил Егора доктор.
- А, что я? Мне поначалу было весело, но до того, как Рыжий снял с Валерки трусы и пнул его ногой, да так, что тот упал и разбил себе нос. Мало того, кто-то из ребят указал на, лежащую рядом, свежую коровью лепёшку, в которую порядком остервеневший Рыжий тут же накурнал окровавленным лицом бедного Валерку. Ну, а потом случилось и совсем уже из ряда вон выходящие, по крайней мере для меня. По примеру Рыжего, ребята по очереди стали мочиться на него - так и лежащего в куче дерьма, и грязи и делали они это как-то обыденно, словно бы не в первый раз. Будто это был ритуал что ли? Когда же настала моя очередь, я было замялся, но этот детина толкнул меня и сказал, что если я не сделаю тоже самое, то окажусь на месте Валерки. Мне стало страшно... - Егор замолчал, он будто заново переживал случай тридцатилетней давности и по дрожащему голосу можно было понять, что это действительно оставило сильный отпечаток в его памяти и не давало покоя до сих пор.
- И вы помочились? - с едва заметной ухмылкой спросил Лгунов, хотя если бы Егор сейчас мог видеть его взгляд, то бы он несомненно заметил, кокой интерес вызвал у доктора этот рассказ.
- Да, и я помочился! Помочился! Вы бы видели его глаза - полные испуга и искреннего непонимания: почему мы с ним так обошлись, а особенно я? Он смотрел на меня не шевелясь пока я не закончил, а я смотрел на него плохо понимая, что вообще происходит. Затем, когда всё это кончилось, Рыжий похлопал меня по плечу в знак похвалы и я, к своему стыду, принял эту похвалу, тем самым став неотъемлемой частью происходящего кошмара. Я принял сторону сильного, вместо того, чтобы заступиться за друга. И пусть даже меня избили бы и унизили, как Валерку, но я остался бы настоящим человеком и для него, и для себя. Но я не смог - я струсил...