- Егор снова замолчал глотая подступивший к горлу ком.
- Ну и чем дело кончилось? - уже откровенно радостно спросил доктор, будто он ожидал услышать именно сказанное.
- Ну, Рыжий сказал Валерке чтобы тот помалкивал о случившемся, иначе пообещал его прибить и скормить свиньям, что, мол, и останков не найдут. И всем остальным приказал тоже самое. На следующий день Валерка уехал и больше уже я никогда его не видел.
- Интересно... - многозначительно произнёс Лгунов. - И это всё терзает ваше сердце до сих пор?
- Да, доктор. Да! - пытаясь вдруг встать, воскликнул Егор. Но Лгунов придержал его рукой и сказал, чтобы тот не поднимался.
- Лежите, лежите. Мы ещё не закончили. Вы знаете, Егор Владимирович, может это прозвучит удивительно, но я вам вот что скажу, вы поступили правильно, - пациент после этих слов снова попытался встать, но крепкие, хоть и маленькие руки Лгунова, плотно прижимали его к дивану, - тихо, тихо! Прошу вас, выслушайте меня. Я сейчас всё объясню. Ваши сомнения мне понятны, но подумайте, если бы вы встали на сторону того мальчика, что с вами тогда могло быть? Вас бы постигла такая же участь, и последующие унижение и издевательства, ведь силы были явно неравны. Ну вступились вы бы за него, а кто он вам? Родственник? Друг? Да вы с ним виделись только летом и то не всё время. Ведь так?
- Ну, так. - буркнул Егор.
- Вот. Вы со мной согласны. Хорошо. Да и зачем же было рисковать, когда тот мальчик должен был первым ответить на
своё оскорбление и дать отпор?
- Тогда бы его просто избили бы, может даже до смерти.
- И, что? Он бы пострадал за своё. А если вступились бы вы за того, кто даже об этом и не просил? За что пострадали бы вы?
Егор молчал обдумывая слова доктора.
- Вот видите, не так всё однозначно на самом деле. Я могу привести ещё массу примеров, чтобы развеять вашу озабоченность, так сказать. Поверьте, люди, в большинстве своём, совершают за всю жизнь такие поступки, за которые они потом платятся долгое время, так что ваш, дорогой Егор Владимирович, можно считать если не подвигом, то острой необходимостью спасшей, может быть, вам жизнь.
- Может вы и правы, доктор, но всё равно я не могу отделаться от мысли, что я
тогда трусливо предал Валерку...
Лгунов быстро перебил всё ещё сомневающегося пациента.
- Да не предали вы никого! Вы ему что, клялись в верности и дружбе? Один за всех и все за одного, как говориться? Предательство, мой друг, - величина, определённая. Вы же ничего этому Валерке не обещали... Вот если бы изначально договорились о чём-то конкретном в ваших отношениях, то тогда бы - да. А так, что вас обязывало поступить по-другому? Ничего. Поэтому, будьте спокойны, начните воспринимать случившееся иначе: во благо себе, а не во вред. Хорошо? - после этих слов Лгунов убрал руки от Егора, решив, что тот больше не будет сопротивляться.
- Я постараюсь. - вяло ответил Егор и спустя пару мгновений продолжил, - Знаете, доктор, я как-то совсем об этом не думал, ну, про то что вы сказали: насчёт, кто он мне, и всё такое... Я был совершенно уверен, что поступил подло. Меня... Нас так учили с детства. Слабых, там, маленьких - надо защищать, старших - уважать, пожилым - место в автобусе уступать и так далее...
- И, что с того? - вновь перебил его размышления Лгунов. - Эти нормы поведения были выработаны для того, чтобы всех подвести к одному знаменателю, заставить соблюдать общие для основной массы правила, не более того. Ну вы подумайте, - уважать старших! А, что если этот "старший" - пьяница из соседней квартиры, который всему подъезду спать по ночам не даёт? Что вы, каждый раз при виде его кланяться в ножки ему должны? Или, скажем, например, старая ворчливая бабка, ненавидящая белый свет и клепающая доносы на весь дом, заваливающая всевозможными жалобами разные инстанции, должна иметь хоть какое-то уважение к себе?
Лгунов, так увлёкся перечислением опровержений сложившихся стереотипов и ложных по его мнению убеждений, что не заметил, как перешёл от абстрактных примеров к своему богатому личному опыту. Так он, неожиданно откровенно для Егора, стал рассказывать про отношения с одной из бывших жён, коих у него, как выяснилось, было аж пять штук, про сложные, если не сказать отвратительные, отношения с отцом и матерью, на могиле которых он не был со дня их смерти, и о многих других событиях из его жизни. И весь этот монолог, странным образом сводился лишь к одному - к оправданию его бесчисленных, недостойных поступков, которые он весьма умело, подкрепив логическими обоснованиями, вуалировал под остро необходимые и единственно возможные в сложившихся обстоятельствах, деяния.