Гульсара-ая!.. Единственный его свет. Путеводный ночной огонек затерявшегося в степи домика — так всегда казалось Нормураду, когда в тяжелую минуту взглянет, бывало, на ее лицо. А теперь?.. С тихой печалью, без укора смотрела на него его Гульсара. «Что будет с вами?»— читал он в ее взгляде.
— Гульсара! — молил старик. — Что с тобой? Что ты делаешь? Подожди! Что с тобой, душа моя?..
Глава пятая
1
В первые дни своего председательства Атакузы выработал для себя правило: если дело не ладится, не мучь себя понапрасну, а брось все, махни в степь или в горы — к чабанам, отведешь душу, а там, глядишь, и дело пойдет на лад.
И на этот раз последовал своему правилу. Возвратившись из города с тяжестью на душе, не стал задерживаться в кишлаке. Забежал в правление, узнал у секретаря парткома Халидыхон, что все спокойно, и махнул в степь. С собой прихватил главного механика колхоза Наимджана.
Вот уже два года, как Атакузы одной ногой в кишлаке, другой — в степи.
В позапрошлом году, узнав, что строительство канала в степи подходит к концу, взял на себя нелегкое обязательство: освоить несколько тысяч гектаров целинных земель. Тогда же заложил на новом месте и фундамент первых домов.
За его инициативу с радостью ухватились и в районе, и в области. Да что там говорить, на самом высшем уровне было принято специальное постановление, по которому строительство городка в степи, проведение арыков и дорог отдали в руки министерств и их отделов на местах. Закладка первого кирпича под первый дом будущего городка в степи превратилась в праздник, сюда слетелись журналисты, представители радио и телевидения.
Осенью того же года колхоз посадил на нескольких сотнях гектаров молодые деревца шелковицы, чинары и тала — для защиты от лихих степных бурь. В прошлом году получили уже неплохой урожай кукурузы. Такое начало окрылило Атакузы. Нынешней весной он отправил в степь три бригады, они засеяли хлопчатником более семисот гектаров. И сейчас там — на хлопковых полях и в садах — их тоже успели заложить — работает не меньше двухсот человек. Живут в землянках. Хлопок растет неплохо, хотя в первое время Атакузы боялся за него — семена с большим трудом пробивают землю. В общем, дело двинулось. Особенно радуют саженцы — вымахали в рост человека. А вот строительство ползет черепашьим шагом. Вначале строительные организации взялись за дело горячо. А как поутих шум в газетах и журналах, заметно охладели. Пришлось Атакузы устроить в степи свой «штаб». В нем день и ночь дежурит кто-нибудь из членов парткома. Да, кстати сказать, и сам он большую часть времени проводит в штабе. Только так и удается хоть чего-то добиться от строителей. Всеми правдами и неправдами, ругаясь и ссорясь, толкает, не дает работе застопориться. Пропустишь день, обязательно что-то случится, какой-нибудь прорыв — и дело встанет.
На этот раз Атакузы не показывался целых четыре дня. И очень беспокоился — как-то там в степи?
Машина вырвалась из зелени сплошных садов, взлетела на последний холм — он отделял этот зеленый оазис от степи. И вот уже всё — и помолодевшие после ночного дождя сады, и большой, весь белый, новый поселок, и омытые росой изумрудные хлопковые поля, — все осталось позади. Впереди только степь, от подножья этого холма и далеко за горизонт — бескрайняя песчаная, с редкими кустиками травы степь.
После густых темно-зеленых садов, веселых клеверных полей и ярко-зеленых полос хлопчатника эта вылезшая из-за холма унылая полупустыня-полустепь отпугивает человека. Пепельно-серые барханы делают ее похожей на омертвевшее море.
Солнце уже склонилось к далекому горизонту и било в глаза. Приставив козырьком ладонь, Атакузы осматривался вокруг. Порой ему казалось, будто волны песчаных барханов тронулись с места, зашевелились, надвигаются с обеих сторон, грозят поглотить черную ленту асфальта. Голая, слившаяся с далеким маревом, унылая степь! Как похожа она на поверхность Луны со снимков из космоса. И в этой пустыне именно он, Атакузы, а не кто-нибудь другой, собирается создать жизнь. Поля раскинутся до самого горизонта, зацветут сады, зашумят рощи, вырастет новый современный городок. Все это его гордость, и он таит ее в душе. Правда, теперь, когда пришла вода, здесь и без него создаются поселки, но это совхозы, строит их государство. Атакузы же добивается всего сам.
Вон, впереди, там, где горизонт сливается с небом, завиднелись постройки, красные пятнышки домов из кирпича. Это первые здания будущего городка! Пепельно-серые барханы здесь нехотя отступают с обеих сторон дороги. Вместо них, будто солдаты в строю, стоят саженцы: тальник, тополь, чинара. А за строем саженцев ярко зеленеют поля хлопчатника. Вон и тракторы ползут по грядкам, в руках девушек и парней поблескивают на вечернем солнце кетмени.
Атакузы велел Наимджану — он сидел за рулем — остановить машину. Вылез, вдохнул степного воздуха, огляделся вокруг, залюбовался хлопчатником и — верное ведь средство! — почувствовал: на душе посветлело. Хлопчатник посеяли заново всего лишь месяц назад — первые посевы погибли, побило градом. И вот уже успел подрасти на полвершка, зашумел листвой. А полезащитные полосы! Как вытянулись деревца! Правильно, что в позапрошлом году никого не послушался, сделал все по своему разумению. Когда осенью закладывали эти полосы, нашлись умники — советовали ему сделать расстояние между ними не меньше пятисот метров. Однако Атакузы, зная дикий нрав песчаных барханов, сократил расстояние вдвое. И хорошо сделал — весною, в буран, молодые саженцы встали плотной ратью, сберегли хлопчатник. Без этих зеленых стен здесь вообще ничего бы не выросло.
В приподнятом настроении Атакузы поехал дальше. Теперь он надеялся, что и у строителей хоть немного продвинулось дело вперед, ведь перед отъездом в Ташкент он успел крупно поговорить с их начальством. Но картина открылась иная: каменщики лежали в тени, прохлаждались, задрав ноги вверх, — ни одного кирпича с кирпичного завода не поступило; бульдозеры стояли без дела — вышли из строя, не было запчастей; из пяти самосвалов, подвозивших гравий к строителям дороги, работали только три.
Атакузы вскипел. Попробуй не вскипи! Хлопкоробы трудятся и в жару и в холод, себя не жалеют. А строители? Разве не их забота создавать хлопкоробам нормальные условия жизни? Есть на них управа или они и аллаха не убоятся?
Первой мыслью Атакузы было сесть в машину и махнуть в район к Шукурову. Пусть помогает, если, конечно, в силах. А нет, так пусть хоть поймет, каково ему работать!
С Шукуровым Атакузы не встречался с тех пор, как расстались они в доме домлы. Вахид Мирабидов, захмелев на банкете, что-то плел про свою дочь и ее мужа, то хвалил зятя, то сетовал на него, а потом попросил Атакузы захватить Махбубу с детьми, отвезти в районный центр.
Махбуба сразу понравилась ему. Она и внешне, и веселым нравом была точной копией своего отца. Озорная улыбка ни на минуту не угасала в светлых глазах, играла ямочками на розовых, как спелые яблоки, щеках. От Ташкента до самого района она беспрестанно говорила, шутила, сама хохотала, заставляла хохотать и Атакузы, и шофера, и детей. Когда подъехали к дому, пригласила Атакузы, но Шукуров отсутствовал, и Атакузы не стал заходить. Прощаясь, Махбубахон сказала;
— Прошу в гости вместе с супругой! Вы, оказывается, большие друзья с отцом. Давайте и мы с вами познакомимся ближе.
Ну что же, Атакузы, пожалуй, воспользуется приглашением. Он и сам хотел подружиться с первым секретарем домами еще с тех пор, как тот принял его сторону в истории с мраморными плитами. Пусть и Алия познакомится с Махбубой…
Атакузы зашел в штаб, протянул уже руку к телефону, чтобы позвонить жене, как вдруг с пугающим свистом налетел ветер. Захлопали двери, окна. Легкий финский домик мелко задрожал, качнулся. Тут же в штаб ворвался Наимджан, крикнул с порога:
— Буран, раис-ака! Черный буран!
Атакузы выскочил из. домика. Полукруг заходящего солнца, только что ярко алевший на горизонте, закрыло красновато-черным маревом. Оно росло на глазах, захватывало весь горизонт, грозно двигалось на них. Огромные барханы, неподвижно вздымавшиеся вокруг, вдруг заколыхались, как живые, задымились. И, двигаясь, будто из утроб своих выбрасывали горячий сыпучий песок.