ОН. Простите, одну минуточку…
И он поспешно идет к выходу.
ОНА. Если вы торопитесь вывезти обстановку — не советую.
ОН (остановился). Что?
ОНА. Я сейчас поеду прямо к вам и наложу печати. И вообще это уголовно наказуемое деяние — вывозить вещи от описи.
ОН. Не может быть?!
ОНА. Очевидно, этот раздел кодекса вам известен меньше… Пройдемте со мною в канцелярию суда. (Идет к двери и рукою указывает ему, что он должен идти вперед.)
ОН (уходя). Это западня какая-то!
ОНА. А вы повторите ваши слова там — при свидетелях. Можно будет еще оштрафовать за оскорбление судебных работников при исполнении обязанностей.
Ушли оба…
ПАГУБНАЯ ПРИВЫЧКА
Величественно-тучный директор продовольственного магазина показался в дверях сзади прилавка и сиплым голосом с одышкой пророкотал:
— Марь’Максим’на, потом загляните ко мне…
Через четыре минуты заведующая секцией гастрономии Марья Максимовна — особа лет пятидесяти с подозрительными глазами, непрерывно бегающими, как глазки у кошки, нарисованной на циферблате часов-ходиков, — втиснулась в чуланчик, называемый здесь «кабинетом самого». А «сам», сидя за крошечным столиком (другой стол и не поместился бы), жестами показал, чтобы заведующая секцией прикрыла за собою дверь и приблизилась. Когда это было исполнено, он заговорил свистящим шепотом:
— Я в отношении этой девчонки, — и кивнул подбородком в сторону торгового зала.
— Васютиной? — сразу же поняла Марья Максимовна.
— Вот именно. С нею надо кончать. Сегодня она опять меня спрашивала: «На каком основании Прохорчук вынес вчера из магазина ветчину?..» Потом углядела, что ваша мамаша заходила за сливками и яичками, и тоже высказала замечание…
— Я же давно говорю, Иван Евдокимович! Она нас до добра не доведет!.. Чистая бузотерка!
— Вот именно… Ну я тут кое-что придумал в этом отношении… Видите? Сверточек. Надо бы ей данный сверток тихонечко подложить в личный шкафчик… А вечером как раз, мне известно, контролер к нам пожалует, ну и…
Тут директор сделал выразительное движение ладонью…
— Понимаю. Понимаю, Иван Евдокимович, и вполне согласна. Именно так и надо сделать. Только…
— Что — только?
— Кто ей это подсунет? Мне самой — вроде неудобно: наши продавщицы всегда вертятся около шкафов: кто там пудрится, кто платочек берет, кто — со смены, кто — на смену…
— А вы вот что: вызовите ко мне уборщицу тетю Варю.
— Вот это правильно, Иван Евдокимович! Тетя Варя — самый подходящий человечек для такой операции… Она у нас тихая, как мышка… Ко всему она привыкла… И к ней привыкли: никто не удивится, что она задержится возле тех же шкафов…
Открыв дверь чуланокабинета, Марья Максимовна возопила:
— Тетю Варю там кликните!.. Я говорю: уборщицу тетю Варю — к директору, — вы слышите, девчата?..
И через короткий промежуток времени маленькая старушка в синем халатике, с веником и тряпкой в руках, предстала перед обоими руководителями магазина. Выслушав указание и пожевав губами крошечного впалого ротика, старушка произнесла тихим голоском:
— Нукчтож… это завсегда можно… Где сверточек-то?..
— А вот он. Значит, ты поняла, тетя Варя? Чтобы не дай бог эта Зинка Васютина не заметила бы, как и что ты кладешь! — так наставляла Марья Максимовна.
— Неужто не сделаем?.. Комар носу не подточит!
И тетя Варя, имитируя осторожную походку пограничника, крадущегося за нарушителем границы (как это изображается в приключенческих фильмах), со свертком в руках направилась к выходу из кабинеточулана…
…— А чей шкафчик будет № 8? — спросил контролер.
— Лично мой! — с достоинством ответила Марья Максимовна.
— Та-ак… посмотрим, как вы его содержите с точки зрения санитарии и гигиены…
И контролер открыл створку узенького «личного шкафчика» № 8. Заглянув вовнутрь, он заметил:
— Нет, у вас все, конечно, в порядке… а тут что? Позвольте, позвольте… кулечек-то довольно солидный… Что в нем?.. Ага! Так и надо было думать… ассортимент вашего магазина? Даже пакеты фирменные… Значит, сигналы в отношении этого дела подтверждаются… Интересно!
Марья Максимовна, выпучив глаза, смотрела на сверток, покачивавшийся в руках контролера. Из-за ее спины вытянул голову директор Иван Евдокимович и, раскрыв рот, дышал, словно сазан, выброшенный на берег. Стали скапливаться продавцы.
Наконец Марья Максимовна, что называется, очухалась и визгливым фальцетом произнесла: