Управляющий оторвался от толстой ведомости и сказал:
— Вот что, товарищ Захарчук, кажется, вы у нас прикреплены к объекту № 12?
— Точно так, Николай Павлович.
— Так будьте любезны: надо поднять отчетность по этому объекту за прошлые два года. Там получается недоразумение со сметой. Банк, понимаете ли, считает, что у нас — перерасход. А на деле словно бы это не так. Вам ясно?
Перед тем, как ответить, Захарчук пожевал губами и насупил брови. Потом только произнес:
— Ясно-то — ясно, Николай Павлович… Но вот, что я думаю: почему бы это дело не поручить Пироговой?.. У меня и так хватает работы, а она, понимаете ли, имеет еще время и губки мазать, и глазками стрелять, и…
— Вот тебе на! Пирогова ж к объекту № 12 никакого отношения не имеет. Она и поступила позднее…
— Тем более, пусть приучается…
— В конце концов, это не ваше дело! — перебил управляющий. — Потрудитесь выполнять распоряжение. Очень много стали брать на себя, товарищ Захарчук!
Димитрий Петрович ответил скромной улыбкой. Но подумал, разумеется, так: «Ладно, посмотрим еще, кто это много на себя берет!» — И вслух добавил:
— Слушаюсь. Разрешите идти?
Управляющий разрешил. Обратно к себе в комнату № 7 Димитрий Петрович чуть не бежал. А добежав до с в о е г о стола стал сочинять заявление на управляющего.
Опять потревожили. Но повод отвлечения на сей раз был приятный: вызывали в местком получить путевку в дом отдыха. Захарчук поспешил в местком. И снова — неудача: путевку дали в подмосковный дом отдыха. А направление в Крым, которого добивался Захарчук вот уже два месяца, месткомщики почему-то хотели отдать сотруднице Лопатиной. Объясняли они это тем, что у Лопатиной якобы склонность к туберкулезу. Но, конечно, врали. Кто же их не знает — этих месткомщиков?.. Уж Димитрий Петрович нравы их изучил хорошо. Путевку под Москву он пока возьмет. Но на чистую воду выведет всех: и симулянтку эту Лопатину, и самих месткомщиков…
А уже наступил обеденный перерыв. И Захарчук направился в столовую. По его требованию обменен был кусок рыбы, выданный ему на второе, перевешали хлеб, принесли другую вилку…
Возвращаясь по коридору к себе в комнату № 7, Димитрий Петрович с удовольствием даже отмечал, что встречавшиеся сотрудники треста отворачивались либо почтительно кланялись первыми. Тех, кто отворачивался, запомнил.
А в комнате, где работал Захарчук, его ждал радостный сюрприз: принесли повестку от районного прокурора. Прокурор приглашал Димитрия Петровича на завтра в десять часов утра к себе. Димитрий Петрович просто расплылся в счастливой улыбке, прочитав приглашение. Неясно было только: какое из многочисленных заявлений возымело свое действие? На всякий случай Захарчук стал подготавливать к докладу для прокурора все свои жалобы за последние три года.
Разбирая жалобы, Димитрий Петрович вспомнил, что ему надо бы заняться отчетностью объекта № 12. Но сразу решил подождать с отчетностью: жалобы-то — материал куда более интересный.
Жалобы заняли и остаток служебного времени, и вечер того же дня — дома, и ранние утренние часы: по такому случаю Захарчук проснулся ровно в шесть, как только у соседей заиграло радио (ладно уж, так и быть, сегодня ссориться из-за этого не станем!).
В 9 часов 58 минут Захарчук входил в приемную райпрокурора; при этом зеленая бумажка с печатным текстом приглашения была прижата к области сердца. Секретарша прокурора, узрев бумажку, сразу доложила и сразу же пригласила Димитрия Петровича войти в кабинет. Наскоро улыбнувшись секретарше (небось теперь с ходу впускает к самому; а раньше как бывало? — по часу дожидался, да и то не мог проникнуть в кабинет!), Захарчук открыл заветную дверь. Прокурор стоял у батареи отопления и грел руки. Димитрий Петрович поклонился с достоинством и с некоторой фамильярностью, как человек, добившийся — наконец! — признания и даже — если хотите — отчасти коллега самого прокурора по бдительному уловлению всяких нарушений…
Прокурор вернулся к своему столу, сел. Захарчук тоже сел как можно ближе. Разложил на коленях папочку с копиями всех своих заявлений и жалоб. Развязывая на папочке тесемки, проворковал: