Машина затормозила. Председатель культсектора Карпухина через окно крикнула велосипедисту, проезжавшему мимо:
— Товарищ, не скажете, где тут сворачивать на Бизюково?
— Бизюково вы проехали, — пояснил велосипедист. — На Бизюково во-о-он где надо было повернуть… Теперь уж езжайте так…
Как водится, полной ясности указания не дали. И представители общественности энского управления (предместкома Батищев, председатель культсектора Карпухина и секретарь парторганизации Свиристенко) приблизились к даче Лавренышева (к которому ехали) не со стороны фасада, а сзади и сбоку, где петлял не то проулок, не то межа двух усадеб…
До самого участка добраться на машине было невозможно. Представители покинули «Волгу» и вошли через боковую калитку, проследовав мимо огорода, мимо крепких сараев и роскошных клумб с прекрасными, хорошо ухоженными цветами.
— А дома ли он? — произнесла Карпухина и тут же споткнулась о вылезший наружу корень близрастущей сосны.
— Где ж ему быть? — отозвался предместкома. — Человек хворает, по всей вероятности — сердце…
— Точно! — подхватил секретарь парторганизации. — Лавренышев — скромный такой товарищ, деловой и толковый инженер. Спроси-ка, Батищев: тут ли он живет?
— А чего спрашивать? Слышишь? Его голос…
Действительно, из дачи доносился разговор. Главенствовал хрипловатый сварливый баритон. Представители общественности прислушались.
— Прошу всех помнить! — бубнил баритон. — Это вам не шуточки. Приедут люди, которые могут мне ой-ой как напортить!
Робкий женский голос заметил:
— Они ж тебя навестить хотят, Петенька… Так сказать, в порядке чуткости…
— Знаем мы ихнюю «чуткость»! Чуть что заметят, сейчас пришьют «моральный облик». А то еще в газете трахнут… Давайте еще раз прорепетируем: кто что должен делать и говорить…
Карпухина, Батищев и Свиристенко остановились как по команде и переглянулись. А баритон продолжал:
— Ольга, ты что должна сделать?
Теперь заговорил детский голосок, шепелявя и заикаясь от волнения:
— Поднешти это… чветы…
— То-то — «чветы»!.. А где они?
— В полошкательниче. Штоят.
— Ну пускай стоят. Как вынешь, сперва оботри. Чтобы со стеблей не капало! Кстати, срезанные астры в ведро поставили? Сегодня продавать их на станцию не понесем: не до того! А они к завтрему и завянуть могут — убыток!.. Только вы это ведро подальше отставьте! Чтобы у них и подозрения не могло быть, что мы тут цветочками поторговываем… И вообще, надо следить, чтобы эта самая «общественность» в цветник не лезла бы! Про клумбы говорить, что не наши. Дескать, соседский цветничок. А которые мы им поднесем — полевые цветочки. Насобирали в чистом поле для дорогих гостей. Ясно?
— Ясно! — выговорили несколько домочадцев сразу.
— Так. Идем дальше. Вовка на углу стоит?
— Стоит…
— Сбегайте к нему еще раз: чтобы не проглядел, ротозей паршивый!.. Как увидит зеленую «Волгу» на повороте шоссе, пусть сейчас же бежит сюда!
— Ему уже сказано…
— Еще раз повторишь! Молод ты — отца учить… Дальше: вы, мамаша… Ну что вы на себя напялили?! Неужели лучшего халата не нашлось?!
— Откуда же, Петенька?
— Да! И боже вас сохрани, мамаша, говорить, что вы живете в доме для инвалидов-хроников! Если спросят, скажите: мол, живу с сыном, ничего, кроме внимания, от него не вижу… Клавдия, дашь ей на сейчас свой пуховый платок. А вы, мамаша, как обратно пойдете к себе, то не забудьте платочек вернуть: вещичка-то ценная. Ну-с, что же еще?.. Ах, да! Павел, спросят: как учишься? — ответишь: на «отлично»!..
— Как же на отлично, когда переэкзаменовка?
— Вот дуреха — а?!. Что они у него дневник что ли потребуют? А потребуют, скажешь, что дневничок остался в школе. Теперь, если оказывается, что у детей успеваемость или там поведение — так себе, за это нашего брата — родителей — тоже гоняют… Пашка, скажи им, что в учебном году я с тобой лично занимаюсь школьными предметами ежедневно по часу — по два. Понял?
— Понял…
— Боюсь, не поверят они, Петенька…
— Поверят! Вот мне самому уже который год верят…
Услышав последние слова, представители общественности переглянулись еще раз и даже крякнули (но негромко). А Лавренышев и далее продолжал выдавать «руководящие указания»:
— Ты, Клавдия, тоже не рассказывай, что, как вышла за меня, то ушла с третьего курса института. Наоборот, говори: дескать это я тебя довырастил до среднего технического персонала… И потом вот что: как они будут входить в дом, ты сядешь за чертежный стол и возьмешь в руки рейсфедер. Ясно? Дальше теперь: про ту половину дачи не сметь рассказывать, что мы ее сдаем. А особенно настоящей квартплаты не называть. В райфо мы сведения дали, что я беру с жильцов десять рублей в месяц. Так и говорите, ежели припрут к стенке… А лучше объяснять, что наша, мол, эта полдача, а там — свои владельцы… Да, а калитку с той стороны заперли или до сих пор — не на замке?