ОТЩЕПЕНЕЦ
Когда этот поезд подходил к маленьким станциям, люди на платформах удивлялись и говорили:
— Какой веселый поезд!.. Смотрите, одна молодежь… Куда же это они собрались? И сколько их!
А знающие отвечали:
— На стройку едут — вот куда! Потому и весело!
Звучал второй звонок, и пассажиры «веселого» поезда вскакивали на подножки, смеясь и громко переговариваясь друг с другом, съедая и унося в вагон арбузы и огурцы, мясо и лепешки, купленные на станции, допивая уже на вагонных ступеньках и площадках молоко, чтобы вернуть посуду владельцам…
Поезд шел дальше, и через пять минут, забыв об оставленной позади станции, пассажиры снова располагались на нижних и верхних койках и даже — на багажных полках под самым потолком, толпились в проходах и тамбурах, шутили друг с другом и с проводниками, пели, играли в козла, снова закусывали, читали, спали… Была в этом поезде еще одна особенность: казалось, что весь поезд населен знакомыми между собою людьми. Общность цели и пути, молодость всех пассажиров уничтожала всякие «средостения». Тут складывались «коммуны» по питанию, наличному чтиву и даже по обуви и одежде. Выяснялись вкусы и воззрения в области искусства и гастрономии, техники и мечтаний, представлений о будущем и желательном в настоящее время. Завязывались дружеские узы и кое-где показались уже первые ростки взаимных влечений и любви…
Наиболее неугомонные парни и девушки ходили из вагона в вагон — в гости. И — что греха таить — кое-где шумело уже яростными голосами и преувеличенным смехом вино…
Начальник поезда, еще молодой человек, однако же постарше большинства своих пассажиров, заботливо обходил неугомонно стучащие и трясущиеся вагоны. Он улыбался в ответ на улыбки и смех ребят. Шутил и пригублял молоко и простоквашу, газированную воду и даже огуречный рассол, которым похвалялись удачливые покупатели. Не отказываясь, надкусывал от ломтей дынь и арбузов, отведывал помидоров и маринованных грибов, давал советы сражающимся в шахматы и шашки, в козла и даже подкидного дурака… А уж сколько справок об условиях будущей жизни приходилось ему давать, пока он медленно продвигался по вагонам! Начальник поезда не оставлял без ответа ни один вопрос, ни одну реплику, относящиеся к тому, что ждет пассажиров в новых местах. Он знал цены на базарах в тамошней «глубинке»; рассказывал о местных подручных строительных материалах, пригодных для возведения домов; давал исчерпывающие ответы о погоде, о рыбалке, о грибах, о местных обычаях… И после того, как начальник — «Митрич» любовно называли этого двадцатипятилетнего парня пассажиры — после того, как Митрич уходил в следующий вагон, настроение в покинутом им вагоне повышалось: люди начинали петь, разговаривать и спорить между собой с новой, неистребимой, казалось, силой…
Но и сам Митрич был явно доволен своими пассажирами. Опытный, несмотря на молодость, взгляд Митрича нигде не обнаружил ничего вредного, излишнего, нежелательного.
Но вот в вагоне № 12, в отсеке, образуемом двумя двухэтажными «койко-местами», Митрич увидел, что плотная группа парней играла, но не в подкидного дурачка, а в азартное и жестокое «очко». Здесь было тихо — в этом отсеке. А если вплотную к тесно сгрудившимся партнерам и наблюдателям подходили сторонний юноша или девушка с веселым возгласом или с приглашением принять участие в импровизированном хоре, на такого (или такую) шикали сердито и негромко. И подошедший отходил прочь, а то оставался безмолвно наблюдать, как игроки приглушенным серьезным голосом называли сумму ставки, медленно тянули вторую карту из-за первой и с мнимым равнодушием объявляли результаты подсчета «очков»…
Чья-то видавшая виды кепка лежала на скамье и была набита измятыми мелкими и крупными купюрами, металлическими деньгами. Банк держал чаще других вихрастый малый, с узко-прищуренными, недоверчивыми глазами. На нем был модный, но очень затасканный светлый костюм, испещренный пятнами, и шелковая синяя тенниска на «молнии». Из играющих только он один позволял себе изредка пошутить, но тоже — негромко…
Начальник поезда остановился в заднем ряду этой группы, постоял с минуту, а затем произнес уверенным голосом:
— Э, вот это уж вы не дело затеяли, братцы!
И видно было, что, несмотря на неодобрение, начальник поезда не слишком встревожен происшествием: можно было понять, что ему приходилось прежде пресекать и такое…
Пассажиры, стоявшие подле игроков, слегка раздвинулись. Стал подыматься кое-кто из сидевших на койках с картами в руках. И только банкомет, не прекращая тасовать колоду, совсем исчезнувшую в его больших загрубелых ладонях, отозвался напряженным и фальшиво-беззаботным голосом: