Высокий парень поднялся, едва не стукнувшись головой о верхнюю койку, нагнул голову еще ниже, чем обычно, и переспросил со значением:
— Это кто же здесь — паразиты?
— Да хоть ты — первый! Но, но, но, руки с бильярда! Видали мы и не таких богатырей!..
А вокруг стояли уже не любопытствующие зрители азартной игры. Совсем другие ребята и девушки окружили теперь ссорящихся. Все уже знали, что этот вихрастый картежник похвалялся, будто четвертый раз получает деньги на выезд для работы, но всякий раз возвращается обратно, не доехав…
Наверное, вот этот гул негодования, который гремел все сильнее, показался вихрастому более страшным, нежели кулаки сутулого гиганта. Вихрастый сразу как-то сник и выдавил на губах скверную трусливую улыбочку…
— Братишки, что вы, на самом деле?.. — искательно начал он. — Разве ж я это всерьез?.. Ну, не хотите играть, не надо… Разве ж я из-за карт к вам подсел?.. Я же ж такой, как и вы все, энтузиаст строительства, и вообще…
Вихрастый попятился, хотя за его спиной был только столик и дальше — окно…
— Братцы, нельзя же так! — дрожащим фальцетом заверещал он, и стало ясно, что ему не в первый раз приходится вымаливать пощаду и прощение за неблаговидные поступки. — Я лучше тово… я сам уйду от вас… Дайте только доехать до станции.
И словно нарочно поезд замедлил ход, подъезжая к полустанку…
Вихрастый, испуганно оглядывая всех собравшихся, схватил свой вещевой мешок и мягкими движениями, но очень упорно, стал пробираться к выходу. Никто его, собственно, не задерживал. На него смотрело чуть ли не полностью все население вагона; и у всех было сейчас одинаковое выражение лица: решительность, соединенная с брезгливостью…
Вихрастый толкнул спиною дверь на площадку. Весь путь к двери он пятился задом, боясь, что его будут бить, если он повернется спиной к пассажирам. Теперь он последний раз, опасливо поводя головой, огляделся. Улыбка исчезла с его лица. Откровенная ненависть расширила узкие глаза и блеснула в них странным, неожиданным огнем… Вихрастый еще два раза шагнул назад и с силой захлопнул за собою дверь, оказавшись в тамбуре. Резкий стук двери заставил вздрогнуть прежде других — самого вихрастого.
А поезд медленно прокатился еще метров пять и остановился. В паузе, которая царила в двенадцатом вагоне, особенно явственно раздалось лязганье буферов. И тогда тот же низкий девичий голос словно подвел итоги:
— Какая же гадина была среди нас!..
На этой станции из двенадцатого вагона никто, кроме вихрастого, не вышел на платформу. Впрочем, и из других вагонов пассажиры не спускались по ступеням тамбуров: чересчур короткой оказалась стоянка…
Когда же после трехминутной паузы снова лязгнуло под вагонами, и поезд, пыхтя и содрогаясь, тронулся в путь, двенадцатый вагон был охвачен оживлением: все говорили наперебой, и было непонятно, кто с кем согласен, а кто с кем расходится во мнениях по поводу дезертирства вихрастого…
Сам вихрастый стоял в это время на пустынной платформе полустанка и мотал головой, провожая взором вагоны уходившего поезда. Все скорее приходилось ему поворачивать подбородок, чтобы оглядеть очередной вагон и успеть посмотреть на следующий… Глаза вихрастого расширились еще больше. Теперь уже не только ненависть, но и дремучая звериная тоска пылали в них. А в наступивших сумерках поезд, светясь теплыми оранжевыми пятнами окон, все скорее покидал полустанок и вихрастого с заплечным мешком. Из вагонов доносились веселые молодые голоса, слышались звуки гитар и аккордеонов. Вихрастый почувствовал, как тревожно сжалось его сердце — сердце человека, выброшенного из обжитого и уютного, пусть и кратковременного жилья и оставшегося где-то в незнакомом месте. Особенно обидной была мысль, что там — в поезде — о нем забудут мгновенно! А ему — вихрастому — так хотелось теперь обратно на застеленную уже койку.
Вот и последний вагон, виляя задней стеной и подмигивая красным сигнальным фонарем, пронесся мимо. Шумы поезда стали стихать. Зазывно протрубил паровоз.
Вихрастый сжал кулаки и грязно выругался. Он все еще не мог отвести глаз от поезда. Тоска и тревога полностью овладели вихрастым. Красный фонарь удалявшегося поезда был еще виден, он словно запрещал ему что-то, отлучал его от людей, от всех тех, кто ехал сейчас весело и радостно туда, куда позвала молодых людей страна…
СЛАБЫЙ ХАРАКТЕР