— Нет, это вы должны мне помогать в воспитании моего сына!
— Правильно. Мы должны друг другу помогать в этом деле.
— Ну вот вы и начните. Помогите мне тем, что облегчите его уроки. Не давайте ему этих дурацких задач про сукно и про бассейны с поездами. Потом обучите его хорошим манерам: ну, я не знаю — танцам, поклонам, чтобы он рыбу не ел ножом, шею мыл бы, здоровался бы со старшими…
— Так мы никогда не сговоримся, гражданка Ершова… Я даже не знаю, как мне быть?.. Может быть, мы поговорим с директором школы?
— Очень мне нужен ваш директор! Я лучше в газету напишу о том, что вы мучаете детей и родителей. Я человек занятой, у меня хозяйство, а вы… Нет, нет, я непременно напишу в газету: «Учительница-мучительница»! Это так вас Вовка называет, и он правильно делает. Мы еще с вами повоюем. Да, да! И неизвестно: кто кого, чей верх будет. Так-то! До свидания!
Гражданка Ершова последний раз оглядывает комнату своими глазами самолюбивой и обиженной коровы и плавно удаляется в коридор. Она считает, что отлично выполнила роль матери и гражданина.
ПОЧТЕННАЯ ЛИЧНОСТЬ
Гражданин Растегнуев проснулся в своей грязной и плохо убранной комнате около 7 часов утра. Спустив на пол ноги, Растегнуев поглядел на ходики, бойко махавшие маятником на стене, некогда обклеенной ядовито-зелеными обоями, зевнул и засунул ноги в валенки с калошами. Затем он надел некое подобие пиджака и вышел на кухню.
Несмотря на раннее время, там уже с присвистом шипело на плите газовое пламя, и самая рачительная домохозяйка — Анна Егоровна, скрестив руки на груди, беседовала со студентом Михайловым, который недавно поселился в квартире.
— А вы попробуйте, сходите на рынок, — советовала студенту Анна Егоровна. — Может, аккурат и найдете подходящую цепь к вашему велосипеду…
Тут, увидев Растегнуева, Анна Егоровна прервала свои советы и сказала:
— Гражданин Растегнуев, Иван Пафнутьич, с вас получить надо: пол натирали у нас в коридоре. На вашу долю приходится сорок три копейки.
Растегнуев сделался сразу весь красный.
— Какие это еще сорок три копейки?! — заорал он. — С нищего инвалида норовят слупить за что ни попади! Что же я — бывший регент, что мне полы надо натирать?! Что я — атташе какое-нибудь?!
— А вы, товарищ, действительно — инвалид? — мягко спросил студент.
— А как же?! Вот уже семнадцатый год являюсь третьей группы грыжевик. Имею, если хотите знать, справки. — И Растегнуев стал извлекать изо всех карманов помятые полуистертые бумажки.
— Верю, верю вам, товарищ, — поспешно сказал Михайлов и, обращаясь к Анне Егоровне, добавил: — Надо бы пересмотреть вопрос насчет денег… Нельзя же, в самом деле, с инвалида…
Но Растегнуев этого уже не слыхал. Растегнуев находился теперь в своей комнате, дверь в которую он запер изнутри и подергал за ручку, проверяя при том: заперлась ли? Затем он полез под кровать, со скрипом извлек на свет божий плетеную корзинку, которая когда-то, надо полагать, представляла собой строгий параллелепипед, а теперь более походила на раздавленное яйцо. В корзине под ворохом грязного тряпья и старой обуви оказалась жестяная коробочка, в какой выпускают в продажу леденцы. Но в коробочке лежали не леденцы, не подушечки с начинкой и де ломтики мармелада, загримированные под апельсиновые дольки, а главным образом — сторублевые да пятидесятирублевые бумажки; зеленели, впрочем, несколько пятидолларовых купюр и сиротливо перекатывались по коробочке три золотых монетки с курносым царским профилем.
«Инвалид» извлек одну сотню, чем в весьма малой степени обездолил коробочку; тщательно спрятал деньги во внутренний карман пиджака, а карман застегнул английской булавкой; затем задвинул корзину обратно и тепло, для улицы, оделся. Когда Растегнуев проходил по коридору, Анна Егоровна окликнула его:
— Насчет денег за полотера не беспокойтесь: студент наш, Михайлов, заплатил за вас.
— Ладно, — сварливо буркнул Растегнуев, растворяя дверь в подъезд. — Осчастливил, подумаешь!..
На трамвайной остановке, многолюдной в этот час, Растегнуев действовал очень активно: расталкивая всех желающих попасть в вагон, он первым впрыгнул на площадку, причем чуть не сшиб с ног стоявшую там некую гражданку в сером берете.
— Видали вы их? — заворчал сейчас же Растегнуев. — Людям на работу надо, а тут эта фря расположилась. Ну чего стала?! Проходи в вагон, пока жива!..
Местом деятельности инвалида Растегнуева оказалась одна из московских застав. Здесь он покинул вагон трамвая и прошел вперед по улице, давно уже перешагнувшей старинную площадь заставы.