– Вы как хризантема, которая не сломается, даже если ее прихватит инеем. Очень такая стойкая.
Я почувствовала, как у меня загорелись щеки- не столько от того, что я его неверно поняла насчет «не церемониться», сколько от того, что он на самом деле имел в виду.
– Вы же меня не знаете совсем…
– Чувствую, да? .
Наступило молчание, но длилось оно недолго.
– О чем Вы думаете? – поинтересовался товарищ Сон. Я хотела сказать ему честно: «О Вас», но не стала.
– О страусах,- сказала я первое, что пришло мне в голову.
– А кем работает Ваш муж? – неожиданно спросил товарищ Сон.
– Нет у меня мужа,- я опять почти рассердилась. Ну, какое ему дело?
– А близкий человек?
– Товарищ Сон!…
– Простите, я не хотел потрошить Вам душу. Я просто не знаю, как еще можно спросить, доступны ли Вы.
Если бы он не был мне так по душе, я бы ему нахамила. Но я поняла, что он имел в виду, и его внимание тронуло меня.
– Эх, товарищ Сон… Я уже не в том возрасте, чтобы задавать мне такие вопросы, – попробовала я отшутиться. Но не тут-то было.
– Так значит, у Вас есть суженый?
Какой настойчивый,однако!
– Нет, нет у меня ни суженых, ни ряженых. Я женщина в возрасте, с детьми; мне если честно, не до этого. Детей бы на ноги поднять. Теперь Вы довольны?
– Спасибо. Очень! – сказал он серьезно. – А вот и директор совхоза…
Он наконец-то засмущался и побежал навстречу директору.
Я посмотрела ему вслед – и вдруг радостно, по-детски засмеялась. В голове у меня закрутилось:
О Георгий, венец мой терновый!
Я хочу, чтобы ты не страдал,
Переполненной ложкой столовой
Мои нежные чувства хлебал!
Этот стишок я вычитала когда-то в юмористической рубрике нашей газеты «Неделя» – была у нас такая газета,которая была настолько популярна, что ее часто трудно было купить! И хотя он был из юмористической рубрики, когда мне было лет 15, я воспринимала его почти всерьез.
Георгий был другом моего братца Гриши- того самого, о котором я вам уже рассказывала.
Они вместе тренировали группы по каратэ, которое тогда еще только вошло у нас в моду, и о нем мало кто что знал.
Георгий был советским корейцем. Из Узбекистана. Старше меня лет на 17. Маленький ростом (наверно, даже я была на полголовы его выше), но никто не замечал этого. Нам в ту пору он казался чуть ли не былинным богатырем! У него были такие же веселые глаза, как у товарища Сона, и такая же чуть выступающая вперед челюсть. А еще – огромные мышцы на руках, перекатывающиеся под его бронзовой кожей. Мы с Олесей – другой сестренкой Гриши (я была его родственницей с маминой стороны, а она такой же, но с папиной) восхищались им. Он был нашим большим кумиром, и мы смотрели на него снизу вверх. Да что мы – его чуть ли не носил на руках весь наш город! Достаточно было назвать его фамилию в числе твоих знакомых, и люди с уважением перед тобой расступались. Его спортивная слава гремела на всю округу. Как-то хулиганы попробовали ночью снять колеса с его машины. Для них это очень плачевно кончилось.
Георгий был дипломированным инженером-горняком. Но вот занялся по жизни тем, к чему больше лежала его душа. Осел в нашем городе, женился на русской (мы отчаянно ей завидовали, хотя никому бы в этом не признались даже под пытками!). По слухам, у ее отца случился инфаркт, когда она сказала ему, что выходит за Георгия замуж. «Вот идиот!»- возмущались между собой мы с Олесей. Потом перевез к себе каких-то родственников из Узбекистана. За ними потянулись и знакомые, и так у нас в городе оказалось несколько корейских семей. А в нашей жизни оказались и Саша, и Рудик, и Розочка Бенсеевна. Это была очень дружная община – они всегда и везде были вместе и во всем друг другу помогали.
Но Георгий затмевал собой всех. Про меня он сначала узнал от Тамарочки, которая, как вы помните, работала в спорткомитете.
– Жора, моя внучка автограф у тебя просит!- сказала она ему как-то, когда он зашел в комитет по делам.
Георгий был удивлен – сам он вовсе не считал себя какой-то знаменитостью. Но фото мне подписал – и не просто подписью, а «Жене от Георгия», как взрослой.
Потом уже он узнал, что мы родственники с его лучшим другом. Гриша тогда был совсем другим человеком – таким, что приятно вспоминать. Его имя уже тоже было хорошо в нашей области известным, и все мальчишки в нашем классе, прознав про мое с ним родство, умоляли меня с ним познакомить.
Однажды мы с мамой шли по улице, когда перед нами вдруг резко затормозила машина. Не просто затормозила, а дала задний ход и проехала так обратно до нас – целый квартал! Не успели мы удивиться, как из нее вылез Георгий и сказал с широкой как солнце улыбкой:
– Вы Ильичевы, да? Давайте я вас до дома подвезу!
Он назвал нас по маминой девичьей фамилии, потому что так называл всю нашу семью Гриша. Мы только потом это сообразили.
У меня от такого предложения даже дыхание перехватило.Я умоляюще посмотрела на маму, и она согласилась:
– Ну, давайте…
Всю дорогу я смущенно косилась на него. А он разговаривал с мамой. По-моему, моя мама ему нравилась (не знаю ни одного мужчины, которому бы она не нравилась, но у нас с нею никогда не было на этот счет чувства соперничества – я охотно уступала ей пальму первенства, так как ненавидела внимание противоположного пола к своей персоне. Оно казалось мне чем-то неприличным.). На прощание он подал нам обеим руку, и я потом не мыла свою, наверно, целую неделю….
Именно с тех пор у меня начался такой интерес к нашим корейцам. Еще до моих друзей по переписке Лешки Кима и Элизы Чен. Наоборот, я искала друзей по переписке-корейцев, потому что хотела узнать о них как можно больше. Они казались мне самым таинственным народом среди всех наших советских. О них редко что-то где-то можно было прочитать. Как будто они есть, а как будто их и нет. От них веяло другим, незнакомым, таинственным миром. Когда начинался арбузный сезон в августе, я отыскивала их среди продавцов на нашем базаре. Я отказывалась покупать арбузы у кого-либо еще.
– Мам, давай лучше купим у корейцев!
Потому что это была возможность хоть немного с ними поговорить. Говорили они по-русски интересно – почти как товарищ Сон. Хотя и совсем не знали корейского. Один раз продававший арбузы кореец увидел, как мама их выстукивает, застенчиво улыбнулся и сказал:
– А они все одинаковые, между прочим!
Когда я закончила седьмой класс, у нас в области проходил первый летний чемпионат по каратэ, на котором и Гриша, и Георгий были судьями.
Гриша провел нас с Олесей прямо на ту территорию манежа, где находились спортсмены, и мы наблюдали это зрелище с близкого расстояния. Корейцы, естественно, выиграли на этих соревнованиях все, что только было можно. Они на голову превосходили всех остальных участников. Это были два великолепных дня! Мы парили в воздухе от счастья.
Больше всего мне запомнились почему-то гортанные крики наших корейцев во время поединков – от низкого «хо!» до тоненького вопля, исходящего, казалось, откуда-то чуть ли не из глубины их желудка. И издаваемое ими тихое, но угрожающее змеиное шипение. Когда они приземлялись на пол после прыжков, пол под нами в зале дрожал словно от землетрясения. Они были великолепны. Ни у одного из наших русских ребят так бы не получилось, сколько бы они ни тренировались. У них не было той природной грациозности. (Гриша не в счет, он у нас азиат по папе.) Вообще, глядя на Георгия, а потом на них, я не могла восприминать их всерьез. «Дилетанты!» – думала я, – «Рожденный ползать летать не можетъ».
А потом случилось страшное. Ну, собственно говоря, ничего страшного не случилось, но тогда для нас с Олесей это казалось концом света: Гриша не сдал в институте госэкзамен по английскому, его отчислили за неуспеваемость и тут же, конечно, забрали в армию на 2 года. Больше всего тетя Женя боялась, что его пошлют в Афганистан, но пронесло. Можно сказать, ему даже повезло: он попал в стройбат в Московской области, не очень далеко от дома. И впервые в жизни с удовольствием писал мне письма. (Правда, сама я писала ему намного чаще – чуть ли не каждый день! Но для солдата в армии это ведь очень важно, да? )
Но для нас с Олесей это все равно была трагедия вселенского масштаба: ведь теперь мы были на 2 года отрезаны от того мира, в котором жил Георгий и его товарищи. Я переживала так сильно, что мой дедушка на полном серьезе спрашивал бабушку, уж не влюбилась ли я в своего дальнего родственничка. Фи, какие глупости! Я-то хорошо знала, как он относится к женщинам. Нет, для меня он просто оставался любимым братишкой. Но вот Георгий…