– Ты еще не передумал, Ри Ран? Я имею в виду, насчет нас с тобой…
– С какой это стати я буду передумывать? – удивился он. И снял очки.
– Ну, например, с такой, что из меня домашняя хозяйка совершенно катастрофическая…
– Женя, ты разве никогда не слышала о таком предприятии… сейчас вспомню, как это по-русски называется, – Ри Ран на секунду задумался – Вспомнил! Фабрика-кухня!
– Слышала, конечно. Не только слышала – помню. Бабушка там творожники покупала, которые потом только чуть надо было разогреть. И печенку жареную. И пончики. И всякие там полуфабикаты – например, готовое тесто для пирогов.
– Вот именно. А ведь твоя бабушка, наверно, была хорошая хозяйка, а? И у нас тоже есть фабрики-кухни. Они, конечно, не заменяют хозяйку дома совсем, но это существенное подспорье. А вообще домашние дела можно делать по графику. У нас с дочками так и заведено. Так что не думай, пожалуйста, что мы все дружно сядем тебе на шею.
– Ну спасибо!
На любой мой вопрос, на любые мои сомнения у него, казалось, всегда был готов ответ. Ну, Ри Ран…
– Как ты себе это вообще представляешь – нашу жизнь? – спросила я, – Наше будущее.
– Хорошо себе представляю, – отозвался он, – Работать будем оба, заниматься любимым делом. Детей растить в революционном духе. Настоящими людьми. Помогать будем друг другу, друг с другом советоваться. Помогать тем, кто в этом нуждается. У нас будет много хороших друзей. В выходные будем ходить на реку кататься на лодке, зимой – на коньках. В музеи ходить будем, в кино, в оперу. Ездить по стране – когда выдастся возможность. Делиться друг с другом наболевшим. Будем друг другу соратниками. И будем очень счастливы. Может быть даже и еще дети будут у нас, кто знает.
Он еще раз посмотрел на меня и опять взял мою руку в обе свои.
– Знаю, Женя, что ты тоскуешь по СССР. Если бы мог, звезду достал бы для тебя с неба. И хотя я Советский Союз вернуть не могу, хочу, чтобы ты знала: твоя боль – это и моя забота, а твое удовольствие -это и мое счастье. И мы будем вместе закладывать фундамент в здание новых советских союзов – пусть даже они будут называться по-другому. Обещаю тебе. Э, да у тебя глаза совсем закрываются!….Ты очень устала, моя искорка. А я тебе подаю плохой пример своим ночным чтением. Давай-ка спать. Спокойной ночи, моя ласточка…
И он чуть прикоснулся к моему лбу губами и исчез за дверью. А я осталась стоять там в смущении.
Его слова звучали как сказка… нет, сказка – это не то, сказка- это что-то такое, что не может стать былью, а это было в миллион раз лучше! О таком я не могла мечтать даже в мечтательные свои подростковые годы. Вот только… правда ли он меня любит, или же это только соратничество?
Я привыкла к африканцам и к их темпам развития личных отношений, скажем так. Да что африканцы…Возьмите любого среднестатистического мужчину, которому женщина только что ответила согласием на его предложение вступит в брак. Как бы он себя с ней после этого повел? Вот то-то и оно…
А Ри Ран не делал никаких попыток к сближению.
*****
…Осень тем временем постепенно вступала в свои права. Днем еще по-прежнему было жарко и душно, но уже сушились на крышах сельских домов собранные с полей красный перец и кукуруза. А с их стен свисали огромные тыквы-горлянки, так напоминавшие мне о корейских сказках Гарина-Михайловского.
– Можно нам будет на прощание еще раз съездить в Кэсон? Хочу запомнить, какие они, корейские дома…- спросила я Ри Рана с замиранием сердца, когда до моего отъезда оставалось совсем уже немного времени.
– Думаю, без проблем, – заверил меня Ри Ран.
Света в Кэсоне в тот вечер опять не было. В кои-то веки я почти этому обрадовалась.
Весь день мы бродили по женьшеневым плантациям. К вечеру ноги у меня гудели. Я сидела на полу на циновке в своей комнате, когда после долгого экскурсионного дня Ри Ран позвал меня из нашего внутреннего дворика – на ужин.
– Женя, ужинать пора. Женьшень в меду на ужин будет.
– Что-то не хочется, – отозвалась я, не открывая двери, – Не обижайся, но я сегодня не голодная.
– Точно знаешь? Я все равно тебе чего-нибудь принесу, – отозвался он, – Нельзя так весь день натощак.
И принес мне после ужина горячий отваренный початок кукурузы, который ему дали местные колхозники.
Спасибо!- сказала я, впиваясь зубами початку в горячий бок.
– Хочешь, посидим на улице, посмотрим на звезды? – предложил Ри Ран. Ночь только начиналась – и она действительно была тихая и звездная. – Помнится, у вас люди тоже загадывают желания -но не при виде Луны, а когда с неба падают звезды. Сейчас как раз для этого самое время. Я тоже хочу загадать желание – может, по вашим приметам оно сбудется быстрее?
– А мы никому не мешаем, если мы так будем сидеть?
– А кому мы тут можем помешать?- резонно ответил Ри Ран.
Он вывел меня на улицу – точнее, не совсем на улицу. Мы все еще были на территории Этнографической гостиницы, но не во дворике, замыкающем в кольцо за тяжелой дверью наши номера, а на берегу ручья или небольшой речки, поросшем виноградными лозами. Под ними стояла небольшая лавочка. Мы сели на нее и начали считать падающие звезды – кто насчитает больше.
Вдали, в сплошной тьме, кто-то играл на аккордеоне, и слышался веселый смех.
– Да, вот так смотришь на Млечный путь – и действительно петь хочется, -негромко сказал Ри Ран, – Специально для тебя. Вашу, советскую.
«Снова замерло всё до рассвета -
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно – на улице где-то
Одинокая бродит гармонь:
То пойдёт на поля, за ворота,
То обратно вернется опять,
Словно ищет в потёмках кого-то
И не может никак отыскать.
Веет с поля ночная прохлада,
С яблонь цвет облетает густой…
Ты признайся – кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой.
Может статься, она – недалёко,
Да не знает – её ли ты ждёшь…
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ж ты девушкам спать не даёшь?»
Эта песня (когда-то в детстве мне ее пела мама вместо колыбельной) настолько гармонировала со всем, что нас окружало, что я про себя еще раз поразилась его удивительному внутреннему чутью на создание гармонии.
– Я тоже знаю одну вашу песню, только у меня ужасный голос, – сказала я.
– Во-первых, неправда, что ужасный, а во-вторых, не стесняйся, я хочу послушать- ободрил меня Ри Ран. И я спела ему «Ответ солдат», чем-то неуловимо напоминающий мне наше «Полюшко-поле»- любимую песню маминого «красного директора»…. Со второго куплета Ри Ран начал мне негромко подпевать, и закончили мы эту песню уже дуэтом.
«В марше надвигающихся железных рядов.
Вождь обращается к солдатам и спрашивает:
"Товарищи ! Вы готовы к грядущим сражениям ?"
И солдаты отвечают, что они обязательно победят !
Он сказал, что очень рад этой встрече,
Солдаты ответили ему:
"Наш полководец – залог нашей победы,
Быть с ним всегда – наша судьба".
Так от души они сказали ему.
И даже грозный рёв орудий не смог заглушить
Слова великой клятвы победоносных войск,
Когда сказал он: "Родина верит вам !",
А солдаты ответили: "Наш полководец – это и есть наша Родина !"
– Здорово, я даже не знал, что ты знаешь наши песни!- удивился он.- Давай еще что-нибудь вместе споем.
Происходящее казалось мне фильмом. Еще никогда мне не встречался такой целомудренный, такой неиспорченный человек. Воспоминания об извращенных фантазиях Дермота остались в каком-то далеком дурном сне. Я ощущала как и сама рядом с ним я становлюсь чище, благороднее. И даже более женственной.
– Ну, вот и зацвело старое дерево … – сказал Ри Ран, имея в виду себя. Нет, пожалуй, нас обоих!
Я даже не представляла себе, что это может быть так прекрасно – просто сидеть и смотреть вместе на звезды! Настолько испортило меня постсоветское время.
Чувства переполняли меня уже буквально через край. Оттого, что он открыл для меня вот эти простые, но такие волнующие вещи, которым не было, увы, в моей жизни места тогда, когда оно должно бы было быть… Я не выдержала и придвинулась к Ри Рану поближе.
– Женя, если ты это для меня… Я терпеливый, мне спешить некуда.
Мне стало стыдно до глубины души.