Блядь.
После долгого дня со Стеллой я был изнуренным и уставшим. Я был слегка на взводе, но Люций делал все возможное, чтобы раздуть во мне пламя гнева.
— О, да неужели? А она рассказала тебе об остальных правилах? Рассказала, что произойдет, если ты проиграешь?
— Ты не обязан становиться Сувереном, — он пожал плечами. — Что с того? Это не поражение. Мы будем в том же положении, что и были прежде.
Я колебался на грани того, чтобы рассказать ему об истинном наказании, о крови, которую потребуют от нас, чтобы сохранить наше положение. Это был тяжелый секрет, который с каждым днем обременял меня все больше. Может быть, если бы я разделил это бремя, оно не давило на меня так сильно. Я открыл рот, чтобы поведать ему смертельную правду, когда Фарнс постучал и вошел.
— Что? — огрызнулся я.
— Нам позвонили из городской больницы. Кажется, отец мисс Руссо болен. Он находится в реанимации. Ее сводный брат попросил ее приехать. Я не был уверен, что вы захотите, что бы я сделал с этой новостью.
— Я знаю, что я бы хотела, чтобы вы сделали.
Стелла вошла за Фарнсом, ее тихие шаги были не слышны из-за моего спора с Люцием. Как долго она слушала?
— Это, вероятно, какой-то трюк, придуманный твоим сводным братцем, — сказал я. — Я запрещаю тебе ехать. — Она же понимала, что это не что иное, как отчаянная уловка? Понятная и тупая, как и ее сводный брат.
Она подошла ко мне и уставилась в глаза, глядя прямо в мою душу.
— Ты не можешь запретить мне увидеть моего отца в реанимации.
Я посмотрел на Фарнса. Он понял намек и попятился в коридор, закрыв за собой дверь.
— Могу, и я только что сделал это. Вернись в свою комнату. — Я больше не выпущу ее из этого дома, не после того, что случилось в домике ранее. Она добралась до меня, пробилась сквозь мою гнилую сердцевину в единственную часть истинного сердца, которую я скрывал. Я даже не знал, что у меня еще было сердце, пока она не добралась до него. Черт бы ее побрал.
— Я никуда не пойду, пока не поговорю с отцом, — она вскинула подбородок и опустила руки на бедра.
Люций подошел к ней сзади.
— Син, это ее отец, может, тебе...
— А может, тебе, нахер, заткнуться, Люций? — Вид их вместе, стоящих как единый фронт против меня, окончательно зажег пороховой бочонок внутри меня. Я схватил Стеллу за руку и оттолкнул ее от Люция, прижимая к своей груди и сжимая ей горло рукой. Она попыталась поцарапать меня, но я сжал ее сильнее, перекрывая воздух в дыхательных путях, пока она не подчинилась. Я все время смотрел на Люция.
— Она моя. Вся. — Я скользнул рукой по ее боку, вниз вокруг ее бедра, и сжал ее киску, как гнусный пещерный человек, коим я и был. — Это все мое. Так что отойди к чертям собачьим.
Люций зарычал и напрягся.
— С меня достаточно твоего дерьма.
Я крепко удерживал Стеллу, издеваясь над братом.
— Что, хочешь сразиться со мной? А не будешь сожалеть, когда я выбью из тебя дерьмо перед твоим маленьким увлечением прямо здесь? Может быть, тогда мне трахнуть ее, пока ты будешь истекать кровью на полу?
Люций поднял кулаки.
— Отпусти ее, иначе я выбью все твои гребаные зубы.
Острая боль в ребрах потрясла меня, заставив наши с братом взгляды опуститься вниз. Стелле удалось вывернуться и ударить меня локтем, пока Люций меня отвлекал. Она отскочила от меня и бросилась за Люция, положив руку на его предплечье. Я думал, что раньше был пороховым бочонком. Теперь же я был долбаным пороховым заводом, готовым взлететь на воздух и стереть все вокруг себя пламенем и звуковой волной. Он потянулся назад, властно прижал руку к ее бедру и ухмыльнулся.
— Я всего лишь хочу увидеть моего отца. Это все. Пожалуйста, Вайнмонт, — ее просьба, произнесенная из-за спины моего ликующего брата, оттолкнула меня далеко от моего предела.
— Хочешь? Ты уверена в этом? — Я повернулся спиной и прошел к своему столу, доставая определенную стопку бумаг.
— Да, уверена. Пожалуйста, я вернусь. Обещаю. Мне просто нужно его увидеть.
— Вот что я скажу тебе, Стелла, — яд капал с каждого моего слова. — Я хочу, чтобы ты немного почитала. Тогда и скажешь мне, хочешь ли ты его увидеть. Если да, можешь отправиться к нему. Как насчет этого?
— Ладно, — в ее голосе чувствовалось облегчение.
Я рассмеялся, звук казался грубым и суровым, даже для меня самого. Я нашел бумаги, которые искал, и держал их в руке. Ей придется подойти ко мне.
— Передай их, — сказал Люций.
— Иди и трахни себя. Стелла, подойди сюда.
Она вышла из-за его спины и осторожно подошла ко мне. Она не боялась, но и не доверяла. Я сжал бумаги сильнее.