— Что, испугались?! — она закричала, не обращая внимания на редких прохожих. — Испугались Любу? Сейчас сынов позову! И малого вызову! И старшого!
На балконе второго этажа появилась дама с бигудями и вежливо попросила:
— Женщина, вы, пожалуйста, цельтесь точнее. Кидайте, пожалуйста, чуть выше, а то мы боимся за свои окна.
— Я не могу допрыгнуть! — Любовь Петровна пыхтела, запуская очередной камень.
— А вы на скамеечку поднимитесь, — посоветовала дама.
— Ага, — Любовь Петровна залезла на высокую узкую лавочку.
— Только не упадите. А то помнете нам клумбы. Я цветы каждый день поливаю.
— Хорошо, хорошо, — Любовь Петровна поднялась на цыпочки, замахнулась и разбила окошко в поганой сорок пятой квартире.
Она упала в клумбу, поправила смятые ирисы и закричала:
— Выпускай его! Шалава! Проститутка! Димок мой! И хата моя! И машина моя!
— Да что ж вы так нервничаете, — открылось окно на первом. — Вы мне внука разбудили. Да он и заезжал-то к ней нечасто. Разочка два в неделю. Да и недолго тут бывал…
Любовь Петровна снова кинулась в подъезд. Она достала из сумочки баллончик с черной краской для обуви. Она специально заготовила эту краску заранее, чтобы измазать дверь сорок пятой, как раньше на хуторе гулящим девкам мазали ворота дегтем, Любовь Петровна еще помнила традицию.
— Осторожнее, — в приоткрытую дверь прошептал агентка. — Не испачкайте нам стену.
— Я аккуратно. Ручку ей замалюю.
— Попробуем испугать его милицией, — придумала пенсионерка, вдохнула поглубже и завизжала: — Женщина! Чего вы хулиганите! Я сейчас милицию вызову!
— Вызывайте! — звонко отвечала Любовь Петровна, подмигивая своей агентке. — У меня мужа уворовали! Пусть милиция этой твари дверь ломает!
Любовь Петровна выкрасила дверь густым слоем, но ей по-прежнему не открывали. Она устала бегать по жаре, бить кулаки и кидаться камнями. Красная, потная, она присела на лестницу и позвонила мужу на сотовый.
— Дим, — она еще не отдышалась, — ты хлеб купил?
— Нет… — муж ответил. — Не купил.
— А где ты?
— На работе, — он сказал спокойным, невозмутимым тоном.
— На работе! — вскочила Любовь Петровна. — На работе!
Она завопила не в трубку, а на весь подъезд:
— И оставайся с ней! Малым скажу: ушел к страшномордой! Живи с доской! Корми ее дочку! А мы тебя в хату не пустим! Нам такой отец не нужен!
— Дайте ребенку поспать! — крикнула соседка с первого.
— И хата моя! И дача моя! — визжала Любовь Петровна. — И двушка моя! И однокомнатная моя! Ничего у меня не отсудишь! Все на меня записано!
— Молодец, женщина! — высунулась дама в бигудях.
Любовь Петровна охрипла и замолчала. Подняла свою сумку и повернула домой, прочь из поганого подъезда. Но тут в замке сорок пятой повернулся ключ. Звякнула цепочка, отъехал засов, и Кубань-дверь открылась.
Вышел Димок. Посмотрел на жену. Завивка у нее от беготни растрепалась, поникшие щеки горели, кофтенка и полные руки были испачканы черной краской, широкая юбка с резинкой, до смерти надоевшая, делала Любовь Петровну еще больше похожей на колобок. Зато глаза у нее были как в семнадцать лет на хуторе, когда она убегала с Димком на речку.
Любовь Петровна открыла сумку, свою большую коричневую сумку, которая еще на рынке не понравилась Димку, но Люба ее купила, потому что "немаркая"… Она достала прыгалки и зашипела:
— Щас задушу твою шалаву.
И тут у Димки тоже все всколыхнулось. "Вот жизнь, — он подумал, — тает, как мороженое, только успевай облизывать". Он улыбнулся и спросил:
— Мать, ты шо тут цирк устроила?
— Что ж твоя курва не выходит? — Любовь Петровна размотала прыгалки. — Спугалась?
— Ты что меня позоришь? — Димок наступал. — А ну пошли домой!
— Пусти! — кричала Люба. — Пусти! Я убью твою проститутку!
Димок скрутил ее прыгалками и потащил к машине задней стороной двора, Любовь Петровна упиралась, как разъяренная телушка.
— Ты как меня нашла? — шипел Димок.
— А! — кричала Любовь Петровна. — Ты думал, Люба — дура! Ты думал, я тебя не поймаю?
— Сама нашла?
— Сама!
— Да шо ты брешешь! Кто научил? Говори! Придушу эту сволочь!
— А я тебе тоже изменила! — закричала Любовь Петровна. — С кумом! Когда старшой был маленький! Тебя в командировку посылали, а кум за болгаркой приходил!
За кума Любовь Петровна получила в глаз. Димок затолкал ее в машину и повез разбираться на соседнюю улицу, за мастерские «Кубань-шина», там у него был гараж.
В салоне было тесно, душно, мощность кондиционера не была рассчитана на жаркую Любовь Петровну, но Димок клялся, клялся, клялся: