- Бесплатно?
- Ишь ты, по сговору. Всё зависит от человека. Их не проведёшь. Они оба праведные. Так что ты имей в виду. Если не ради блажи, а для восстановления на Руси бортничества, которым она славилась – тогда они навстречу с душой.
- Наговорил… Стоит задуматься.
- Ничего, иногда надо для пользы дела.
Ясным днём, подцепив к «Москвичу» самодельную двухколесную тележку и упросив Поэта помочь ему, Валерий Иванович выехал из ворот с напутствием Наталии Борисовны быть осторожным.
Поэт почему-то был молчалив. Но когда лесная дорога показалась даже для русских рессор хуже некуда, он с какой-то опаской спросил:
- Иванович, так и назад будем на кочках подскакивать?
- А что?
- Да меня-то не растрясёшь, но вот пчёл…
Вопрос был не праздным. Валерий Иванович невольно поежился. Был в его многообразной жизни случай, связанный с перевозкой пчёл, И он нашёл нужным открыть его Поэту, как предупреждение, после которого пусть сам решит, ехать ли им дальше.
- Как-то я один катил в Уссурийск. Асфальт блестел после ночного дождя. Перед крутым поворотом догнал грузовик. Тот вёз пасеку. Кузов был заполнен ульями. Они – один над одним. Я сбавил скорость. Приотстал. И во время. Грузовик на полной скорости «не вошёл» в поворот. На моих глазах сделал оверкиль прямо в кювет и лёг на борт. Улья – в рассыпную. Что тут началось! Пчёлы взвились вихрем и тучей нависли над грузовиком. Из кабины мигом выскочили двое и, облепленные пчёлами, кинулись в глубокую лужу с водой, оказавшуюся неподалеку в густой траве. Это и спасло обоих.
- Не только это, - как-то равнодушно протянул Поэт, взглянув на речку, которая показалась вправо от дороги и почти рядом.
- Ты был очевидцем?
- К счастью, нет. Но знаю, их спасла не лужа, а алкоголь. Только это вещь – первое средство от пчелиного яда.
- Сейчас придумал? - спросил Валерий Иванович, вспомнив почти аналогичный случай с женой и решил: «Надо взять такой рецепт на вооружение».
- И придумывать не надо. Парни были наши электрики и признались, что, выезжая, загодя прихватили гидролизный спирт из Дальзавода.
- И не отравились.
- Но они же признались. Значит, нет. А отсюда и тебе вопрос на засыпку. Ты-то что-нибудь прихватил подобное?
- Откуда я знал?
- Жаль! Придётся надеяться на речку. Она всё-таки не лужа. У неё вода ледяная. Нырнём, если с оверкилем, как ты образно заметил, встряхнёмся – и пчёлы с нас, как с гусей вода.
Речка, поблескивая струями, весело петляла вдоль дороги. Но дорога была какая-то непутёвая. Она порой шарахалась от речки в сторону, забиралась в такую чащу, в которой и сам чёрт ноги сломит, где в двух шагах не было видно, какая судьба её ждёт впереди; то вдруг, будто опомнившись и боясь заплутать в чаще, вновь возвращалась к речке и виновато прижималась к ней.
Валерий Иванович умело крутил баранку.
- Эх, умница! Эх, молодчина! - не сдерживал впечатлений Поэт.
- Поездишь с моё, и ты таким будешь, - принимал его восхваления Валерий Иванович на свой счёт.
- Да не о тебе речь, - ошарашил его своим прямодушием Поэт.
- А о ком же?
- О путнике, который проделал эту дорогу для нас. Почему он шёл не по прямой? Петлял. В этом что-то есть. Дорога нам оставила его след, чтобы мы гадали, как он блуждал и зачем. И, гадая, не засыпали на поворотах. Держали себя в напряжении и, выворачивались, чтобы быть живыми. Он уставал – и к речке! И мы – за ним. Дорогу осилит идущий! Она, как в книжке – строчка за строчкой. И каждую строчку надо осилить работой ума своего. Дорога не зря пробита криво, чтобы не сон томил идущего, а мысли не давали покоя. А мы её хаем. Просёлочную, я имею ввиду. В асфальт бы её принарядить, вздыхает каждый. А по мне пусть такой остаётся, а то и тропкой в тайге. И тайга целей будет, и Россию голыми руками не возьмёшь. Она будет привлекательна тем, что сохранит в своём пространстве свою первозданность, где есть за поворотом не изгаженный источник. Приникнешь к нему, и с новыми силами пробивай свою тропку для тех, кто пойдёт по ней дальше тебя…