- Анекдот времён царя Гороха, - усмехнулся Валерий Иванович. - Без начальства можно и сейчас. Я верю и согласен. Но без электричества, телевизора – попробуй-ка, проживи.
- Тот, кто живёт своим умом – сможет! - запальчиво возразил Поэт. - Была бы природа. Она и для души всё даст. Ночью, когда ты склонен к мечтанию – та же луна. Чем она хуже телевизора? Её экран – весь небосклон. Смотри да смотри. И никакой дури, кроме твоего воображения. Всё, что пожелаешь – всё и увидишь, как в сказке. И не в сопровождении дикого хохота, а в мелодичном припеве реки или в рокоте океанского наката, а то в басе грозового неба или в шорохе листьев, а то и в многоголосом вое ветра, и в пении птиц, в лае собак и мычании коров, завывании метели или россыпи ливня по крыше. Во всём разнообразии нашей обширной отчизны, где зима, лето, осень и весна – все в своей красе, необычайности, к которой никогда не привыкнешь, лишь поражаешься новизне, звукам, музыке, которую творит разноликая природа. Вот откуда берутся народные песни, и богатеет русская душа. Телевизоров не было. На завалинках сидел деревенский народ вечерами и усталость его, заботы его, радость и горе, любовь и неприемлемость зла в тесном сообществе – всё разливалось в звуках природы, рождая народную песню, которая, всё выливая, облегчала душу и не только, а рождала в ней чувство локтя со всем и всеми.
Из омшаника с простоволосой головой вышел бородач. Выпрямился и стал выше омшаника. Горбоносое лицо, показавшееся в сочетании с белой бородой, казалось коричневым и будто вырубленным из кедрового капа. Плечи прямые. Никакой старческой сутулости. Ноги крепко расставлены. Он не вышел, а словно вырос на глазах, шагнув одним из тех кедровых стволов, которые высились за его спиной, во весь рост по склону. Он дозором встал, чтобы разглядеть, из-под руки кто перед ним.
- Чем не Илья Муромец! - восхищённо сказал Поэт, выходя из машины.
Валерий Иванович остался на месте. Он почувствовал – любезничать перед таким человеком негоже. В его глазах ты не будешь выглядеть самим собой. Но хотелось бы отдать должное. Он уважал таких людей, которые встречают исподлобья, не лезут целоваться сразу.
Не спеша, Парфён Власович подошёл. Молча начал раздвигать жерди. Поэт, было, нагнулся, чтобы помочь ему.
- Ни чё, паря, - пробасил Парфён Власович, - я сам.
- А мы вот явились, не запылились, - сорвалось у Поэта.
- Ладно, коли так. Каждому своё, кто является, а кто и приходит. За пчёлами али за коровой?
- Власович, ты и корову продаёшь?
- Да. Но не нужда заставляет, а надо. Управляться с двумя не в мочь нам со старухой. Да и куда нам две-то… Ищи покупателя…
- Найду, если так приспичило, - и Поэт почему-то посмотрел в сторону Валерия Ивановича.
А у того мелькнуло в подсознании: «А почему бы и нет? У нас тоже лужок неподалёку».
- Но пока, Власович, - хмыкнул Поэт, - с тебя магарыч за пчёл. Ковш медовухи и не один.
- Шустёр больно, как я погляжу.
- Жизнь заставляет, - развёл руками Поэт.
- Добро! Но покедова корову не продам – не мылься, - и, убрав нижнюю жердь, Парфён Власович кивнул Валерию Ивановичу, мол, проезжайте.
Торговались недолго. Больше времени потратили на советы Парфёна Власовича:
- Сёдня летки не открывай, а то пчёлки разлетятся ненароком. Улики поставь в разнобой, а не один за одним. И не близко. Вишь, как у меня стоят. При лёте пчёлки не мешают друг другу работать. Они тоже не любят близкого соседства. Возись с ними в чистой одёжке, без поту. Пчёлки народ разборчивый. Вонючих не переносят. Постарайся быть в белом, как доктор. Всё чтобы чин-чинарём. Бывает что запах им по душе. И не жалят. Меня вот. А ты убедишься, на себе испытав. Иначе никак. Запомни, пчёлки, не как другая скотина во дворе, да и не как мы, людишки, хозяином никого не считают, хоть ублажай их, хоть нет. Что свой, что чужой – варнак им. Чуть что – в такой оборот возьмут, что не отмашешься. Уменьем бери, а не натиском. При осмотре береги матку, как свой глаз. Не дай бог, ненароком исковеркать крылышко или ещё что – беда. Не егозись при работе. Пропадёт матка, а с ней – и семья. Она, брат, царица! Всё что ни делается в улье – всё для неё. Её стерегут, за ней ухаживают, её кормят. Куда она – туда и все. Так и знай. Во всех пяти уликах, которые ты берёшь, матки молодые, как девки в соку. Им сеять да сеять. Будь осторожен. Прежде, чем начать глядеть – каждое движение своё продумай. Дымарём не балуй. Пыхнул дымком раз-другой, и шабаш. Они зобики набьют и пока не прочистят, ты не мешкай. Да, вот ещё чё. Инструмент необходимый должен быть всегда перед глазами. Тут и стамеска для подъёма рамок. Рядом нож для обрезки воска. Мягкое перышко, чтобы сметать пчёл с рамок. Всегда держи в голове, для чего ты улик открыл: или матку искать, или засев проверить. Закончил, закрой и убедись, чтоб ни одной щелки не было, ибо напад может быть.