«Посмотрю, какой ты у меня храбрец».
Но храбрец, как и подобает ему, вёл себя спокойно. Долго копался с дымарём. Потом смело открыл крайний улей. Пшикнул внутрь дымком. Пчёлы не нападали. Он неторопливо вынимал рамки. Одни деловито вставлял обратно, другими, быстро и ловко сметая петушиным пером, заполнял ящик.
«Надо же! - подумала она, - работает, как настоящий пчеловод. А я трусиха…».
Ей стало интересно. Приятно видеть мужа таким умельцем. И она, забыв об опасности, залюбовалась им с какой-то своей гордостью за него.
Осмотрев улей, он закрыл его. Подхватил ящик и, под его тяжестью скособочившись, поспешил к баньке.
«Ну, сейчас будет и моя очередь, - подумала Наталия Борисовна, сжимая нож. - Как бы не
оплошать. Не размахаться с дури…».
За дверью послышался успокаивающей голос:
- Выходи, трусиха. Обрезать пока не надо. Мёд открыт. Иди, посмотри, как я крутить буду. Пчёлам не до тебя.
- Нет, дорогой, я уж тут посижу. А ты крути себе на здоровье…
Через час они закончили откачку. Валерий Иванович подставил под медогонку бидон и открыл кран.
Сплошная тёмная, как деготь, масса толстым жгутом хлынула из отверстия.
- А почему чёрный? - протянула Наталия Борисовна. - Разве такой бывает?
- Бывает, - со знанием дела ответил Валерий Иванович. - Это мёд бархатный. Самый целебный.
- И целый бидон! Что же мы с ним будем делать?
- Зятя угощать будешь блинами с мёдом.
- Ещё чего не хватало.
- Но у нас внучки же. Их от отца не отделишь.
- Забыл? Я через месяц на пенсию выхожу, и в следующий раз привезу их с собой. До зимы побудут с нами. Вот и полакомятся медком вволю! - и засмеялась облегченно.
Глава восьмая. ПОДАРОК.
В воскресение Валерий Иванович подвёз жену к автобусной остановке. Моросило. Несколько человек в ожидании автобуса стояли под открытым небом. Кто с зонтиком, а кто и нет. Укрыться было негде. От будки для ожидающих осталось одно название. Остов её – ржавые трубы, покосившиеся в разные стороны. Казалось, кто-то упорно с медвежьим усердием пытался расшатать их и вырвать из цементного подножья. Листы шифера на покатой крыше были разбиты. Доски со скамеек сорваны. Металлические подставки искорежены, но всё же остались на месте. И кое-кто приспособил их: подвесил тяжёлую ношу, оттянувшую руки, чтобы не опустить сумку в грязь.
- Знамение времени, - качнул головой Валерий Иванович, останавливая машину в сторонке.
- Ты каждый раз так говоришь, - поморщилась Наталия Борисовна, - когда мы подъезжаем к остановке.
- Нет, не каждый, а когда идёт дождь, и люди стоят у того, что разрушили сами.
- Что ты имеешь в виду?
- Да приходит на память… Помнишь, в молодости я работал на Чуркине в Востокрыбфлоте? Шла предвыборная кампания. Выбирали районную исполнительную власть. Меня молодого да шустрого моряки выбрали доверенным лицом. И я кандидату зачитал наказ от всего честного народа района. В нём была одна просьба – соорудить на автобусных остановках беседки, где можно было бы укрыться от непогоды, вроде этой, или хотя бы посидеть на скамейках в ожидании. Не прошло и года после избрания – наказ был выполнен. Беседки стали неотъемлемой частью каждой автобусной остановки мыса Чуркин. Не велико дело, но всё же каждый, кто коротал время под крышей во время непогоды или сидел в тенёчке, чувствовал себя не брошенным на произвол судьбы, как сейчас. Разрушенная беседка – это о многом говорит.
- Нашёл о чём горевать, - сказала Наталия Борисовна. - Мы-то с тобой под крышей.
- Во! Это тоже знамение времени. Не ожидал от тебя.
- Хочешь, я выйду, и буду как все.
- Сиди уж. Мы с тобой навыходились.
- Тогда не философствуй. Не береди душу. Давай о хорошем.
- А в чём оно для нас сейчас с тобой заключается?
- В том, что автобус придёт наконец-то. В нём будет свободное место. И я не буду на ногах почти все три часа до Владивостока.
- Как мало надо человеку, - вздохнул он.
- Постоял бы ты три часа, узнал: мало или много, - отозвалась она с упрёком:
Что ему было сказать в ответ? И всё же он ответил, сочувствуя ей:
- Будем надеяться, что место окажется, а не окажется, так какой-нибудь молодой уступит тебе.
И этим развеселил её.
- Что тут смешного?
- Тоже, что в твоей беседке.