Сразу за деревушкой – низменная часть бывшего выгона для скота, с обеих сторон возвышенной дороги – мутные озёра в острых верхушках полыни. Ей и в воде хоть бы что. Торчит себе и с тонкой ухмылкой в небо уставилась. Словно говорит: «Вода спадёт, я еще выше стану и гуще. Всё собой заполоню. Кому непогода, а мне благодать!». И несло от неё затхлой горечью, хоть ноздри зажимай. Какое уж тут пастбищное угодье. Одна память от него останется. А у кого бурёнок нету? Человек приезжий подумает без сожаления: «Так оно и было». И никто ему не скажет с сожалением, ни одна корова не промычит: «Какой тут стоял запах от трав сочных и молока густого!..». Одним тягучим, как мёд, ароматом всяк сыт бывал. А ещё и вволю наслаждался чувствительным обаяньем. Потом открылось Валерию Ивановичу и то, что он смутно ожидал и чего боялся увидеть. Кошмарные сны только были предтечей. От моста осталось одна половина. Той, которая шла по склону к противоположному берегу, как не бывало. Торчали одни опоры, да и то не все, а лишь высокие, те, которые были на середине реки. Как могла река сорвать с них цементные платформы? Уму не непостижимо. Видимо, несколько суток тому назад поток её был гораздо выше. Потом, наверное, в верховье циклон ослаб, и вода спала. Но и та, что была сейчас, всё ещё неистовствовала. Завораживала своей мощью, тем более, Валерия Ивановича, привыкшего к шторму больше, чем к штилю. И он словно попал в свою стихию. Встал на обрыве моста, широко расставив ноги, как на капитанском мостике. А внизу река показывала ему свою мощь. Было на что посмотреть и что почувствовать.
Река неудержимым течением, всем буреломом, который прихватила по своей водопадной дороге, ниспадающей с оголённых косогоров, била в железобетонные опоры, торчавшие, как зубы. Но опоры держали строй. И она бесновалась, что ей не удаётся их выбить из широко открытого русла. Она знала, что её силы, уже не поддерживаемые дождём, вскоре иссякнут. И вновь ослабев, будет унизительно лизать этот стойкий железобетон, чуждый её гибкой природе вечного движения. Оно для неё – жизнь. Застой – верная смерть. Затхлость. Тина на камнях и зелёная слизь.
- Гляди, человек, и помни! - говорила она при всплесках. - Ты точно такой! Кто ты без движения?..
И Валерий Иванович ощутил вдруг, как напрягаются его дряблые мышцы. Ему захотелось потягаться с ней. Желание было настолько сильным, что он, сбрасывая оцепенение, едва удержался на краю обрыва, вовремя сказав себе:
- Ну, это уже слишком в мои-то годы!.. - и усмехнулся чем-то довольный.
- А мне не слишком?! - всплеснула река, с каким-т надрывом. - А сколько поколений сильных выросло на моих берегах? И они меня не запруживали. Они текли своим чередом, я своим. Не мешая друг другу. Не враждуя, а помогая. Но если и случалось, так в жизни всё бывает. У каждого свой норов. Не обижайся. Напомню только, что не будет меня, не будет и тебя, как русского, - и бешено понеслась дальше.
«Терпенье твоё лопнуло… - мысленно бросил он ей. - Слепой твой гнев. Но тебе виднее. Я-то пойму, но остальные, что не покидают тебя и сейчас…».
Она ответила ему не разборчивым гулом. И притихла, услышав голоса старух, как стон.
- Господи! Да что ж ты натворила?
- Как мы теперь без моста-то жить будем?
- Оторваны совсем… Не проедешь, не пройдёшь…
- Кто теперь его восстановит?..
- С мостом нас забыли, а без него и вовсе.
Их перебил властный возглас:
- Хватит! Плачем горю не поможешь. Верить надо. Власти нас не оставят. Вертолёт пришлют, если что.
Валерий Иванович оглянулся.
Возглавляла, подходивших к останкам моста старух, Мария Васильевна. Но и у неё вид был потерянным. Она встала рядом с Валерием Ивановичем и глухо спросила, всё ещё надеясь на что-то:
- Плохо дело?
- Хуже некуда, - только и ответил он.
Она вдруг воскликнула, вытянув руку в сторону противоположного берега, теперь доступного только глазам, да и то тем, которые могут видеть на большом расстоянии, потому что верят.
«Как в фонтан на горизонте», - машинально отметил Валерий Иванович.
- Я говорила, что власти нас не забудут!
К речке подходил тяжёлый гусеничный трактор. К высокой крыше его были привязаны целлофановые мешки, туго заполненные чем-то. В кабине был один тракторист. У потока трактор остановился, будто затрудняясь войти в него. Тракторист выпрыгнул из кабины. Встал, осматриваясь. Его коренастая, широкоплечая фигура показалась Валерию Ивановичу знакомой. Он нерешительно сказал: