- Наговаривает, - поддержали они тоже с сердцем. - Такого мужика да бросить из-за какого-то моста?.. Легче мост навести, чем мужа бросить. Все миром и наведём. А то настил проложим. Насыпь насыплем. На руках пронесём – ножек не замочит.
- А вдруг ещё циклон? - поддел для своей приятности Валерий Иванович, радуясь такой защиты той, о которой сам никогда не говорил плохого слова ни в лицо, а тем более, за глаза.
- Не будет! - за всех ответил глава администрации. - У нас, старожилов, примета, - и выбросил руку в сторону высокой сопки синеющей двухгорбовой вершиной на горизонте: - Пидан. Если над ним чисто, значит, ничего страшного не будет.
Все посмотрели туда. Над Пиданом во всю свою мощь сияло мирное небо, позолоченное царствующим во вселенной солнцем.
Валерий Иванович, вспомнив проливные ночи и свои кошмары, которыми они давили на его сознание, сказал задумчиво:
- Учит нас природа то кнутом, то пряником.
Пётр Алексеевич внимательно посмотрел на него и добавил, словно продолжая его мысль:
- К сожалению, горбатого гроб исправит. Всё на рожон лезем. Человек – царь природы! А он её сын, причём, смертный. И надо бы ему, за свои грехи перед ней, поддерживать её, как мать, ибо она отвернётся от его потомства.
А старушки, уже забывшие, когда были матерями, скорбно, как одуванчики под порывом ветра, сиротливо опустили головы. Они-то знали, кто от кого отвернулся. Недоумевали – почему? Но природу не винили, да и себя тоже.
Глава десятая. МЕДОВУХА.
Лишь на последующую осень, когда Наталия Борисовна, не смотря на отсутствия моста, всё же предпочла городскую жизнь деревенской и осталась с мужем, они, по обоюдному согласию и с одобрения односельчан, решили обзавестись коровой. Правда, поздновато по времени. Зима на носу, а сена нет, и сарай еле дышит. Но оба по неопытности не придали этому значения. Да и всезнающий Поэт обнадёжил:
- Что сено! Сено найдём, была бы корова. А сарай, да люди и похуже жили – в шалашах. И никто дуба не врезал. Была бы любовь.
И Мария Васильевна его поддержала:
- Молочко будет своё, сметанка, творог. Да мало ли что… Внучата на парном молочке вырастут, и никакая хворь к ним не пристанет. Вот я на нём выросла. До сих пор как молодая, и чтобы болела, не
помню. Да разве я одна – по деревням все такие. Вот всё ещё и живём, и хлеб жуём.
- Как мы справимся? Не представляю, - расширяла глаза Наталия Борисовна.
- Я одна столько лет справляюсь, а вас двое.
- Но вы деревенские, а мы-то, - возразила Наталия Борисовна. - Мы корову и в глаза не видели. А доить кто будет? Я понятия не имею как это. Все соски оборву.
- Меня уволь, - тут же вставил Валерий Иванович.
- Ну, вот видите…
- Голубушка, да я покажу. Вы ещё как доить будете. Пальчики у вас вон какие! Да и он доить будет, куда он денется, если что. Дело не хитрое. Заводите корову, не раздумывая.
- Вот и я об этом говорю, - поддакнул Поэт, который не любил, когда другие без умолку говорят. - Коров прибавится, и я буду при деле.
- Это ещё как? - спросила Мария Васильевна, недовольная тем, что перебили.
- Вам ли объяснять? - миролюбиво продолжал Поэт. - Коров в деревне прибавится, и пастух понадобится. А его и искать не надо. Он перед вами!
- Это ты-то?
- Э, Мария Васильевна, плохо меня знаете или забыли? Я с детских лет кнутом владею, да ещё как! Дед научил. Взмахнёт, бывало, кнутом с таким шиком, что звук, как выстрел, и коровки в строй.
Бредут по улице всем на удивление. Так и я. За мной дело не станет. Все хорошие поэты были пастухами…
- Так то хорошие, - всё же уколола его Мария Васильевна.
- Зря обижаете. Я – за! А вы – против? Будто по себе не знаете, как сейчас приезжие к коровам относятся. Их и выпустить на улицу нельзя, чтобы травку пощипали по обочине. В Индии коровы – священные животные. В городе прогуливаются сами по себе. А у нас в деревне крик, шум: «Улицу загадили!». Пусть уж так, что сделаешь с современной интеллигенцией. А пастух будет, глядишь, и огреет её, чтоб опомнилась, какое молоко пьёт, да и вспомнит, откуда сама-то.
Хорошо в селе родном,