Сатирический журнал того тяжёлого времени «Крокодил» как-то горько отметил в своей иллюстрации:
«Сельский клуб. В зале одни женщины. На сцене сидит, понуро свесив красный нос, мужичонка. Жена, тыкая в него пальцем, в гневе вопрошает: «Кому нужен такой?!». В зале мигом все подняли руки».
Миллионы зрелых мужчин Руси великой, защищая Отечество, а то и за лучшую долю, сложили головы. Женщинам было не до выбора. И семьи – на всю оставшеюся жизнь и для будущего могущества Руси – многодетны. Она вновь заколосилась русой порослью. Нынче же пары, как перчатки. Гражданский брак вошёл в моду. Сегодня один, завтра другой. Самое время церкви вмешаться. Просят же её, переспав со многими, грехи замолить. И она прощает: а толку-то. Тоже, видать, вашим-нашим. Благословение для семьи – на один год. Или жена с крючка, или муж – и снова в разгульное плаванье. А дети, как головастики в засыхающей луже, вымирают. Где будущее?
Нет любви, и нет заботы. А на них семья держится.
Валерий Иванович не узнал жену. Она сияла.
«Значит, у неё получилось, - подумал он. - Получится и у меня, правда ноги ватные что-то».
Но стоило взять корову за рога, как они окрепли. А о голове и говорить было нечего. Она была светлой, как небо над ней. Белянка покорно пошла за новыми хозяевами, чувствуя каким-то своим коровьим нутром, что они тоже люди. Поэт шёл сзади и, помахивая прутиком, сочинял о том, что перед собой видел и что слышал, а когда не получалось, вспоминал Сергея Есенина: «Отговорила роща золотая…». А не получалось у него всегда. То ли природа сейчас не имела той породы, которая раньше дарила вдохновенье, то ли сам он не имел от рождения поэтическую почву и был бесплоден. Но его ничуть не расстраивало, что он не может выдать на гора талантливое слово, перелопатив тонны словесной руды, как говорил Маяковский. Не в результате было дела, а в процессе: мыслить – тем и жить. Таково было его кредо. Да и в оправдание своей бесталанности, говорил:
- Я как ходячая библиотека. Собственно, что вы прочитаете сейчас в сельской библиотеке? Да и где она? Я вместо неё! Моя память, которой меня природа наградила! Наверное, не зря…
Поверим нашему другу. Ему будет легче и нам тоже.
Глава одиннадцатая. ФУРАЖ.
Не прошло и недели, после того как обзавелись коровой, поздним вечером, когда они досматривали по телевизору беглые кадры Владивостокских новостей, к дому подъехала, какая-то машина.
- Грузовая вроде, - озадачено определил Валерий Иванович, судя по натруженному шуму двигателя за окном.
Приглушив телевизор, приник к окну. Фары погасли. Во дворе раздался предупредительный лай Дружка. Потом донёсся нетерпеливый голос:
- Закрой пасть, собака! Эй, хозяева, выходите! Сено нужно?
Они переглянулись. Только что, управляясь с Белянкой, они говорили о сене, где достать и как. Вопрос встал перед ними, как говорится, ребром. Накосить самим, и речи не могло быть. Вся отава давно скошена теми, кто имел покос. А у них и покоса-то не было. Их поразило то, что ни Мария Васильевна, ни бывшие хозяева Белянки, да и никто из сельчан, словом не обмолвились о сене, словно в нём не было необходимости, и достать его не доставляло никакого труда. Была бы корова.
И вот на тебе… Выходит, сельчане были правы.
- Интересно, кто это проявил такую заботу о нас? Не Поэт ли? - предположил Валерий Иванович, заторопившись.
- На него похоже, - сказала Наталия Борисовна, оставаясь на месте. - Когда надо предупредить, он, молча, делает.
Валерий Иванович поспешно вышел. Дружок, почувствовав близость хозяина, перестал лаять.
- Молодчина! - похвалил Валерий Иванович и подошёл к калитке.
Возле ограды стоял грузовик, объёмный кузов которого без всякой меры, выше кабины, был загружен тюками с сеном, отчетливо видневшимися на фоне светлого неба. В кабине вспыхнул свет. Улыбающаяся физиономия шофера, как давно знакомого, озадачила.
- Где-то я тебя видел, но не припомню где? - удивился Валерий Иванович, подходя.
- Да на поле. Я огурцы возил, - хохотнул шофёр, открывая кабину. - Ну, так как? Берёшь сено или нет?
- А сено твоё? - насторожился Валерий Иванович, вспомнив и его, и его поведение при первой встрече.
- Какая тебе разница: моё или не моё? Наше, и всё тут! Купишь – будет твоё. Да ты не бзди. Никто и не спросит, откуда взял. Не то время. Совхоз едва дышит. Кто взял, тот и хозяин.